Тесс из рода д'Эрбервиллей

42

День окончательно вступил в свои права, и Тэсс осторожно выбралась на большую дорогу. Но ей нечего было опасаться — вблизи никого не было видно, — и она решительно тронулась в путь. Воспоминание о птицах, молча выносивших смертельные муки, произвело на нее сильное впечатление; она думала о том, что все несчастья в мире относительны и со своим горем она могла бы справиться, если бы у нее хватило сил презирать мнение других людей. Но это было невозможно, раз его разделял Клэр.

Придя в Чок-Ньютон, она позавтракала в харчевне, где несколько молодых парней забрасывали ее любезностями. Почему-то в ней вспыхнула надежда: быть может, и муж когда-нибудь будет говорить ей то же самое! Но в таком случае она обязана не допускать, чтобы за ней ухаживали. Поэтому Тэсс решила изменить свою внешность, чтобы не подвергать себя риску. Выйдя из деревни, она спряталась в кустах и достала из корзинки одно из самых старых своих рабочих платьев, которое не надевала даже в Тэлботейс, не надевала ни разу с тех пор, как вязала снопы на поле около Марлота. Затем ее осенила счастливая мысль: она вытащила из узелка носовой платок и обвязала лицо, прикрыв подбородок, виски и щеки, словно у нее болели зубы. Вынув карманное зеркальце и вооружившись маленькими ножницами, она безжалостно обстригла брови, избавив себя таким образом на будущее время от назойливого внимания, и пошла дальше.

— Вот так чучело! — сказал первый повстречавшийся ей человек своему товарищу.

Услышав эти слова, Тэсс чуть не расплакалась от жалости к себе.

«Только мне все равно! — подумала она. — Да, все равно! Теперь я всегда буду безобразной, потому что Энджела со мной нет и меня некому защитить. У меня был муж, но он уехал и больше никогда меня не полюбит. А я все-таки его люблю и ненавижу всех других мужчин и не хочу, чтобы они меня замечали».

И Тэсс бредет дальше. Она — словно неотъемлемая часть пейзажа, обыкновенная батрачка в зимней одежде — серый короткий плащ из саржи, красный шерстяной шарф, толстые кожаные перчатки, шерстяное платье, поверх которого надета грубая коричневая роба. Каждая ниточка этой старой одежды вытянулась и износилась под хлещущими дождями, палящим солнцем, буйными ветрами. Стерлись с лица следы юной страсти.

Девушки холоден рот

……………….