5 поцелуев и полный краш

История первая

На самом первом поцелуе их поймали.

Юй Бинь весьма «вовремя» появился на пороге «гримёрки» и так же вовремя успел закрыть за собой дверь. Другие не заметили ничего странного, зато услышали ровный строй цветистых выражений офигевшего Юй Биня.

Из всего многосложного и выразительного в исполнении Юй Биня следовал простой и понятный вопрос: «О чём таком думал Ван Ибо, целуя фотографию своего партнёра по команде «Неукротимого?».

Вопрос на миллион, на самом деле.

Ответ Ван Ибо тоже очень хотел бы узнать. Но не знал.

А ведь всё начиналось совершенно невинно...

На улице стояла невыносимая жара. В съёмочном павильоне было ещё жарче. Играть же приходилось в многослойных одеждах и громоздком парике. Мрак. Хорошо хоть в обеденный перерыв была возможность немного остудиться под кондиционерами в фургончике гримёров.

С солнцепёка Ван Ибо сбежал последним (он слишком долгую беседу завёл с режиссёром), потому отдохнуть мог себе позволить лишь минут двадцать. Этого, в принципе, было достаточно. Его периоды покоя растягивались на часы только в ночное время под лёгким одеялом и на мягкой подушке. Но сегодня всё было иначе...

После перерыва им предстояло снимать особенно эмоциональный эпизод, а «то самое» (как многозначительно выразился режиссёр), выражение каменного лица Лань Ванцзи так и не давалось Ван Ибо. Он должен был сыграть однозначную любовь и томление, но так, чтобы мир в его мимике не разглядел «ненужного» посыла.

...

В пометках на полях сценария и словах режиссёра всё выглядело просто. А у него не получалось.

Вот как сыграть любовь одними глазами, да так, чтобы это не выглядело влюблённым взглядом? Не знаете?

Вот и Ван Ибо не знал. И спросить было не у кого. Весь каст разбежался по тенистым углам в поисках прохлады. Удивительно, как это ещё про их «гримёрку» никто не вспомнил?..

Однако преграды на пути никогда Ван Ибо не пугали. Потому он (вместо отдыха) тренировался перед зеркалом раз за разом. Результат же подобных тренировок даже его пристрастному взгляду казался чрезвычайно... «не ахти»...

...

Очень хотелось выматериться, но в парике и белоснежных одеждах это выглядело ещё смешнее, чем «любовный взгляд».

К сожалению, так вышло, что настойчивость была его отличительной чертой, потому неудачи только подстёгивали. Когда «полюбить не любя» собственное отражение в зеркале не получилось, Ван Ибо решил «полюбить глазами» того, кому предназначался этот уже «нелюбимый» взгляд.

Вэй Усяня.

А кто у нас исполняет роль этой ходячей неприятности?

Точно, Сяо Чжань.

...

Хуже не придумаешь. Выбрали на главную роль парня с катастрофически широкой улыбкой и крышесносной харизмой. У Ван Ибо чуть кровь носом не пошла, когда тот в первый раз улыбнулся ему в кадре.

...

Отвратительный перец.

Бесил одним своим видом.

...

Но выбора не было: взялся играть Лань Ванцзи – изволь соответствовать.

...

Так и получилось, что теперь он «любил глазами» фотографию Вэй Усяня с лицом Сяо Чжаня.

...

Не живого же айдола приглашать?!

Правда?

Вот и он также рассудил.

...

Всё до поры шло хорошо, и у него уже даже начал неплохо получаться «тот самый» взгляд, когда в сознании (не иначе как от жары) что-то щёлкнуло, и мир реальный с миром дорамы поменялся местами. Теперь он действительно был «Лань Чжанем», а Сяо Чжань глядел на него «Вэй Ином». Разве что общий антураж и настроение сцены странным образом отличалось от того, который значился в сценарии.

Далеко не сразу Ван Ибо осознал, что перепутал миры дорамы и новеллы.

Как понял, спросите вы?

Очень просто: по высоко артистичным ма́терным выражениям Юй Биня, застывшего у дверей в фургончик гримёров. У закрытых дверей, Слава Богам!

- Какого лешего ты творишь, Лао-Ван? – после применения кодификатора глубокослэнговых выражений удивление парня стало понятным.

- Я? Ничего особенного. Репетирую, - Ван Ибо отнял от губ портрет «Вэй Ина» и только тут понял ЧТО только что делал...

За дверями слышались недоуменные голоса каста дорамы, а внутри «гримёрки» под благодарной прохладой кондиционеров теперь фигуристо выражался «Лань Чжань», «Вэнь Нин» же ржал над ним, точно конь.

Настроение Ван Ибо с каждой минутой становилось всё хуже и хуже. Щеки жгло уже не просто румянцем, а у́глем, ведь снаружи в дверь стучался уверенный кулак, а мелодичный бархатный голос вопрошал, на кой чёрт закрылись ото всех «Лань Ванцзи» и «Вэнь Нин»?