Мой дорогой (мертвый) лучший друг

Она сидит в любимом кресле, она греется котом и пледом. Рядом дымит кружка с чаем. Она держит раскрытую книгу, но взгляд ее застыл. Мысли ее далеко, они пляшут по давним событиям, вылавливают улыбки лучших друзей. Сейчас ее лучшие друзья — это книги. Книги пахнут апельсинами и когда-то пролитыми над их страницами слезами. Книги прощают ее, когда она их забывает. Книги говорят одно и то же из года в год, не меняя своего содержания и не меняя сути. А самое главное — книги не падают с обрывов. Не шагают навстречу ветру, оставив тебя одну бороться с пустотой в сердце. 

 Кот шевелит ушами и зевает, широко раскрывая пасть. Потом встает на цыпочки, выгибая пушистую спину и жмуря глаза, и спрыгивает на пол. Она моргает, возвращается в здесь и сегодня. Сгоняет с ресниц влагу и сосредотачивается на своем новом лучшем друге. Она и так слишком много написала писем в своей голове тому, кто ее, наверное, уже и не слышит. Она начинает их всех одинаково: «Мой дорогой мертвый лучший друг». И не может закончить, потому что не изобрели еще таких слов, чтобы выразить «прости» и «люблю», и «любила», и «почему», и «ненавижу». Все в одном, в четко выверенных пропорциях, слове.

Она греется, потому что для нее — февраль. Для нее — вечная мерзлота под ногами и воздух застывает в легких. Для других же — середина сентября, теплые дни, наполненные желтым светом сквозь желтые листья. Ее мама на кухне с сестрой, головы склонены близко, делятся женскими секретами. На руке у сестры блестит кольцо, на лице — улыбка. Она не хочет портить им вечер, ведь в мечтах на кухне пахнет счастьем. Она тихо одевается и бежит прочь от семейных посиделок, ей не найти места в этом теплом кругу. Она успевает прихватить с собой нового лучшего друга и бежит без разбора, без оглядки.

Ноги приносят ее к мосту, к железнодорожным путям и каменному склону. В лучах закатного солнца это все выглядит таким безобидным, даже красивым. Они много времени провели здесь, сидя на краю и болтая ногами, совсем не страшась высоты. Он много смеялся, ее мертвый лучший друг, много шутил и щекотал ее, когда вздумается. Она не могла не влюбиться. 

Но до чего же она была глупа, до чего недалека. Как можно было не заметить, не понять, что он считает шаги до обрыва? Она стискивает веки, моля слезы не падать — она и так слишком много слез пролила по тому, кто их, наверное, не видит.