После смерти матери Роберту не остаётся ничего другого, кроме как собрать вещи и отправиться в Лондон на поиски лучшей жизни. Ему предстоит покинуть зону комфорта и попробовать начать жить по-другому, не закрываясь от общества.
По воле судьбы молод...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Так я начал писать небольшие рассказы о том, что видел, что происходило вокруг меня. Конечно, в них всегда присутствовал Николас Клиленд, которого я всегда обозначал другими именами. Клиленд читал мои рассказы, но никогда не говорил со мной о том, талантлив я или нет. Он даже никогда не спрашивал, кто такие Клаус Маккензи, Нил Гоустени и другие, всплывающие в моём повествовании каждый раз и всегда поразительно похожие на него. За это я всегда ему был премного благодарен, потому что испытывал неловкость, а остановиться не мог. Если я брался описывать какой-нибудь случай, произошедший с нами или любыми другими людьми, истории которых я имел возможность слышать, я не мог не говорить о том, что со мной, или с главным героем, всегда был он. Его лучший друг.
В какой-то степени я даже был рад, что Ник не хвалит меня и даже не критикует, что было ему свойственно — и без него находились другие охотники. Для меня, говоря откровенно, было высшей наградой то, что он уже читает их. Каждый раз он с самым невозмутимым видом брал мою рукопись, уходил в свою комнату и не выходил, пока не дочитывал до конца. После этого также молча и спокойно клал листы на место и предлагал мне снова рискнуть, выйдя на поиски книг битников, или звал в кино, или просто наливал чаю, даже когда я не просил его о всяких услугах.
Следующим событием, потрясшим моё воображение, стала свадьба Джозефины, на которую я, естественно, был приглашён. Клиленд тоже оказался в числе приглашённых, но и это не было удивительным: на тот момент мы прожили в «Розетте» восемь месяцев и стали буквально неотъемлемой частью гостиницы. Мне очень нравилось жить там, я не находил странность в своём нежелании обзавестись собственным домиком в какой-нибудь деревушке неподалёку от Лондона.
Неожиданно я понял, поздравляя Джози с помолвкой, что моя жизнь меня полностью устраивает. То есть сначала мне стало не по себе, как будто выключили свет в комнате, где я делал что-то важное. Я подумал, что что-то теряю, что жизнь проходит мимо меня, пока я торчу на N улице в «Розетте», работаю в больнице, а по вечерам пишу рассказы и спорю с Клилендом о смысле жизни. В этом плане он всегда оставался гениальнее меня.
