Ариша

Ариша не могла бы сказать точно, когда все это началось. Может быть, когда отец впервые уехал по работе в Ярославль? Он тогда привез еще ей новую куклу в красивой переливающейся коробке, и у нее не хватило духу сказать, что куклы ей уже не интересны. И мама была такой оживленной и разговорчивой, и щеки ее горели непривычным румянцем – не от косметики, а настоящим, а глаза блестели, блестели... как пленка кукольной коробки в свете кухонной лампы.

Маме отец подарил духи и какие-то бусы из зеленого камня, она нервно улыбнулась, принимая, и в улыбке не было благодарности и тепла, в ней была тревога и предчувствие.

Поняла мать тогда что-то? Или она догадывалась еще раньше?..

Ариша не знала. Начало истории было от нее скрыто. А вот последствия касались самым прямым образом.

Тревога матери усиливалась. Она ничего не говорила прямо (зачем, почему?.. Не проще ли было сказать, чем держать в себе и скрывать? Ариша не понимала. Впрочем, она вообще часто не понимала мать). Однако по тому, как мать набирала номер отца, как вслушивалась в гудки, каким неестественно-заискивающим становился ее голос, Ариша понимала: с ней не все в порядке. Что-то происходит. Что-то нехорошее.

Постепенно заискивающе-просительные интонации в разговорах с отцом стали меняться раздраженно-обвинительными. Суть претензий матери была не очень понятна. Отец слишком много работает. Он редко бывает дома. Он совсем забросил жену с дочерью. Он не знает, что у Ариши на носу мониторинг по английскому, что они с классом собираются в поездку в соседний город.

Суть упреков была непонятна, потому что так было всегда. Отец всегда много работал. У него и раньше бывали командировки. Он никогда особенно не интересовался школьной жизнью дочери. Нет, он, конечно, мог бы сказать, в каком она классе, но в сущности его не волновали ее успехи (или их отсутствие). Возможно, если бы Аришу выгоняли из школы, это бы его затронуло, но она училась вполне достойно. В отличницах не ходила, но и стыдиться ей тоже было нечего. На все поездки и мероприятия отец охотно выдавал деньги, ни разу он не сказал «дорого» или мол, можно было бы обойтись.

Нет, Ариша не была обделена. Но и гиперопека со стороны отца, честно скажем, ей не грозила.

Так в чем же он был виноват? Что изменилось?

На упреки жены отец особо не реагировал или хмуро отмалчивался, или скупо отговаривался чем-нибудь вроде «Надь, ну чего ты хочешь? Надо работать, надо зарабатывать»...