Милый каприз

Люблю

Спать Антонов, конечно же, не собирался, а, пошлепав в одних трусах на кухню, заправил под завязку кофемашину и, сварив крепчайшего напитка, вернулся в спальню, где и стал, не спеша, его истреблять. Затем, приоткрыв окно, закурил и стал задумчиво глядеть в ночное небо, всё время думая о Женьке и о том, какое же ему привалило счастье. А ещё подумал о разнице в возрасте. Любовь, конечно, стирает границы, но всё же, когда ему будет шестьдесят — мальчишке стукнет только тридцать пять. Ну да ладно. Он постарается и в шестьдесят не быть старой развалиной. С его деньгами это не трудно, к тому же любовь молодого человека послужит отличным стимулом к выполнению этой задачи. А дальше, дальше будет видно. Потом на ум пришёл чудной старикашка, посоветовавший этой ночью убраться из дома. Подумав минут пять, Антонов сходил на кухню, пополнил запасы кофе и сам, не зная зачем, прихватил оттуда полуметровый острейший нож и, чтобы потом не испугать вернувшегося юношу — сунул его под подушку, решив, что они после вместе посмеются над глупыми ночными страхами.

Потом, покопавшись в шкафу, достал синюю папку и, вытащив оттуда стопку документов, ещё раз их просмотрел. В них утверждалось и был официально завизирован факт, что прямым и единственным наследником Антонова Сергея Сергеевича, в случае его смерти, является несовершеннолетний Климов Евгений Николаевич 2001 года рождения, со всеми вытекающими отсюда правами на все движимое и недвижимое имущество. Женькин паспорт Сергей тайком вытащил у него из куртки и отксерил, когда тот валялся без сознания после побоев. А потом съездил к своему юристу и в короткий срок официально оформил наследство. Других претендентов у него не предвиделось, так что всё непременно досталось бы мальчишке. Антонов приканчивал последнюю дозу из кофеварки и только успел поставить её на подоконник, как чьи-то горячие руки ласково обняли его за плечи. — Ты? — обернулся мужчина. — Я ждал и, веришь, даже не прилёг. — Верю, милый, теперь я в это верю, — сказал мальчик без тени улыбки и осторожно присел рядом с Сергеем. — А теперь я расскажу тебе всё, только прошу — не перебивай. Из короткого, но страшного рассказа подростка выходило, что воспитавший его в спартанской обстановке отец использовал сына как приманку для состоятельных людей и, когда те не на шутку привязывались к нему, то составляли на него завещание. Затем же предприимчивый папаша без малейших угрызений совести устранял с дороги ненужного богатея, а наследство превращал в звонкую монету и переправлял на известный только ему счёт в банке. Женя высказался и, вжав голову в плечи, молча уставился в пол, ожидая поцелуя или, что более вероятно, пинка под зад. — Да. — задумчиво протянул Антонов и, протянув Жене папку, сказал, — вот и я попался на твою удочку. Что ж, бери и владей. Интересно, как он будет меня убивать? — Никак, — закричал вдруг мальчик, — скорее, я его задавлю! — Затем быстро вытащил кучу листков из мультифоры и прежде, чем Антонов опомнился, разорвал их на мелкие кусочки и, выкинув в окно, разревелся, упав в вовремя подставленные руки Сергея. — Поплачь, милый. Тебе надо. Со слезами уйдёт все горе, — целуя шею и лицо любимого, шептал Антонов, — главное, что всё позади, всё кончилось, а впереди у нас светлое будущее. — Вы так думаете? — раздался от двери противный мужской голос? Ну, ну. Как в той поговорке: «Если хочешь насмешить Бога — скажи ему о своих планах». Затем послышалось два щелчка и Женя неожиданно обмяк у Сергея в руках, а потом ничком упал на белую простыню, на которой тут же стало растекаться большое, красное пятно. — Не вздумайте шутить, ваше степенство, — ровным голосом прокаркал подошедший убивец, наставив на Сергея пистолет. — Одно ваше резкое движение и вы тут же отправитесь на свидание с вашим любовничком. — Чего же ты тянешь, гнида, — пытаясь одеялом зажать раны на груди у мальчишки, проговорил Антонов. — Мне нужны бумаги, которые ты на него составил. И пока я их не найду, ты какое-то время ещё будешь жить. Но советую отдать добровольно, иначе подыхать ты будешь долго и беспокойно, в противном же случае пулю в лоб я тебе гарантирую. Даю слово. — Грош цена твоему слову, упырь, — с неприкрытой ненавистью процедил Сергей, безуспешно пытаясь найти выход из тупиковой, казалось бы, ситуации. — Ах да. Если ты надеешься на свою охрану, то могу тебя огорчить. Они теперь вместе с моим сыночком наверняка у чертей сковородки лижут. — Там самое место тебе, гнида. Я не встречал в своей жизни более светлого человека, чем Женя. И даже ты своей грязной душонкой не смог превратить его в свое подобие. — Хватит лирики. Где бумаги? — Да вон они, под окном валяются. Их как раз перед твоим визитом мальчик порвал, — улыбнулся Сергей. — Не веришь? Вон кое-что на подоконнике осталось. Убийца склонился над разорванными бумагами, краем глаза следя за Антоновым, посмотрел обрывки на свет и, встав перед Сергеем на расстоянии вытянутой руки, с непередаваемой злостью сказал ему прямо в лицо: — Я купил этого мальца за бесценок в каком-то захолустном городке у одной бедной девчонки, которая родила его в шестнадцать лет и все равно бы избавилась от ненужного довеска тем или иным способом. Я вырастил его в строгости и повиновении. Я научил его драться и терпеть боль. Я совершенно уверен, что он выжил бы там, где большинство нормальных людей непременно бы сдохло. Я привил ему ненависть к любви и заставил поверить, что в жизни он сможет рассчитывать только на самого себя, а единственным его правилом должно стать подчинение мне. Я внушил ему, что только так он сможет стать человеком и заслужить страх и уважение у людей. Я думал, что создал идеальную машину и до поры до времени всё шло замечательно. Два раза не было ни одной осечки. Этот мальчик создан, чтобы очаровывать, и оба прежних клиента как бараны покорно шли на бойню, то есть завещали всё своё состояние ему, а потом очень кстати подыхали, от вполне естественных для всего мира причин. После чего мне, как его отцу, оставалось только побыстрее узаконить накопления покойного, перевести деньги в надёжный банк и тихонько улизнуть куда-нибудь на другой край нашей великой и необъятной России. Ты сломал мою лучшую игрушку. Ты впустил в его сердце любовь и заставил поверить в людей. Теперь он все равно уже не остался бы прежним, ведь нежность как рак поселилась у него в сердце, постепенно проникая в каждую клеточку его, как мне казалось, навсегда защищенного от неё организма. Теперь ты умрёшь. Думаю, что и сам не откажешься от такой участи. Вы любили друг друга здесь на земле, вот и там я предоставлю вам эту возможность. Упырь медленно поднял пистолет на уровень груди и Сергей в свою последнюю минуту подумал не о Боге, как ему настоятельно советовал маг-аферист, а о своём любимом мальчишке и, мысленно представив его милую улыбку, мужественно приготовился умереть. Выстрел прозвучал сухо, как-будто переломили ветку. Боли почему-то не было и Сергей с удивлением посмотрел на перекошенное от злости лицо этого чудовища, в котором, кроме ярости и досады, больше ничего не осталось. Затем как в замедленной съемке выдернул руку с ножом из-под подушки и блеснувшая сталь по самую рукоятку как в масло вошла в ещё живое и горячее тело… День, ночь и ещё раз день. Время превратилось в один непрерывный день Сурка, в котором каждый последующий отрезок как две капли воды был похож на другой. Но Сергею сейчас было на всё наплевать, ведь по сути весь мир для него съёжился до маленькой больничной палаты, а его душа осталась в худеньком, почти бездыханном тельце лежащего на белой кровати белобрысого семнадцатилетнего мальчика, отчаянно боровшегося за их судьбу и которого в случае победы ждала новая, настоящая, полная любви и надежды жизнь… Спустя месяц, всё также сидя на стуле около Женькиной кровати, Антонов с нежностью глядел на его бледное осунувшееся лицо, на его длинные пушистые ресницы, которые вдруг неожиданно задрожали, приоткрыв до боли родные, васильковые глаза, в которых счастливый Сергей с радостью утонул навсегда…