Роль на вылет

 Михаил не был талантлив.

Это знал он сам, поступая в театральный десять лет назад. Это знала приёмная комиссия, пересчитывая в уме уже отданные сердобольными родителями Михаила, лелеющими мечту сына о сцене, деньги. Это знали преподаватели, опускающие руки в тщетных попытках обучить с каждым курсом все больше хмурящегося молодого человека азам актерского мастерства. Это знал и режиссёр театра, куда после трех дюжин отказов все же приняли на службу Михаила. Это знали зрители, смущенно улыбающиеся каждый раз, когда Михаил выходил на сцену, словно это они играли где-то между «отвратительно» и «говорящее полено», сгорая от стыда. Это знали абсолютно все, но почему-то считали своим долгом тактично молчать, обмениваясь лишь красноречивыми взглядами.

Михаил считал это лицемерием – пусть лучше его забрасывают каменными глыбами оскорблений и злыми, ничего не дающими, советами, чем старательно делают вид, будто все нормально, будто так и должно быть.

В утро, когда плещущуюся тишину съемной однушки, больше похожей на конуру, чем на пристанище для человека, разбила вгрызающаяся в уши отвратительная трель телефонного звонка, Михаил сидел на скрюченной от старости табуретке посреди полупустой обшарпанной кухни, цедя кофе и злость – обычное его состояние для утра. Сейчас, испытывая давящую усталость, оставшуюся даже после сна, Михаилу хотелось или повеситься, или вздернуть на крюках кого-то еще. Но никак не открывать рот, выпускать в голову чей-то голос, загружающий его не важной информацией, фильтровать собственную речь, вынося оттуда мешки проклятий и желчь, оставляя только конструктивное мычание и, возможно, междометия.

Заглушив зарождающееся раздражение глотком, отвлекающего своей горечью, кофе, Михаил сморщил угловатое лицо и нарочито медленно, надеясь, что звонящий потеряет терпение и бросит тщетные попытки до него достучаться, дотянулся до телефона.

– Миша, – слишком жизнерадостно для столь раннего утра прозвучал из трубки голос режиссера, – Миша, я нашёл для тебя роль.

«Двоюродного продядюшки второстепенного персонажа по бабкиной линии, который за три часа пьесы выходит лишь раз? » – подумал про себя Михаил, но вовремя прикусил язык. Если за это доплачивают, то он готов хоть восьмой цвет радуги изображать. В последнее время денег не хватало ни на что, кроме банки тушёнки и килограмма картофеля. Оказывается, пережить развод было ударом не только по нервам, но и по карману – водка стоила какие-то запредельные деньги.