Искусство слышать биение сердца

Глава 9.

От автора:

Несмотря ни на что, не расслабляйтесь особо и не ругайтесь потом на меня за то, что я порчу героев или что-то в этом роде. Я специально собираю здесь всё самое ужасное, что только вижу в жизни. Сухим из воды не выйдет никто. Не идеализируйте.

Андреа, как выяснилось, была совсем не подарком. Всякие девчачьи загоны, истерики, постоянные пьянки, ругань с семьёй, нескончаемые ночёвки у меня (оканчивающиеся, обычно, сами понимаете чем). Мне, я вам скажу, просто ну очень повезло, что Реа каким-то странным образом не попала "в положение", учитывая, как часто у нас это происходило.

Я, знаете, сам начал верить в то, что её люблю. Лишь только Мартин, скептически хмыкая, брезгливо усмехался, когда я ему рассказывал, как Реа мне дорога, как я жду встреч с ней. Мне тогда казалось, что мой брат перестал меня понимать. Хотя тогда меня понимали все вокруг. Так-то.

Чёртов Каспер, благо, стал часто уходить шляться куда-то к другу. У меня даже получалось более-менее содержать квартиру в порядке. Правда, теперь основным местом скопления использованных презервативов, окурков и банок из-под пива стала наша с Мартином комната. Кстати, окурки - это его заслуга. Я бросил. Честно. Не выкурил после той ночи больше ни одной сигареты. Пока что, разумеется.

Брат, кстати, всё ещё был один. Он никого себе не нашёл. Хотя, я видел, что он испытывает должную симпатию к Кристине, но... Чёрт, странная она, честное слово. Я не понимаю, что привлекало в ней Мартина, но мне она всегда казалась какой-то мутной: изображает пай-девочку, не матерится, не курит, не пьёт, вся правильная, вроде бы, счастливая даже. А в глазах... Знаете, её глаза, наверное, такие же пустые, как и у самого Мартина. Нет, она зрячая, но... Её глаза настолько тусклые, пустые, будто штампованные, что, кажется, их и нет вовсе.

Я, наверное, тысячу раз видел её, но так и не смог запомнить, какого цвета у неё радужная оболочка. Она такая невзрачная, сложная для восприятия. Сама Крис яркая, хотя и скромная, а вот глаза... Они всегда меня смущали. А Мартин же этого не видел, потому, верно, и души в ней не чаял. Но неужели он ничего не чувствовал.

Того мерзкого клейма, которое так старательно скрывали слои наигранной радости и счастья.