I fell in love in October

— Не расшибёшься?

Чеён-и обернулась, глядя на меня своими пронзительными карими глазами. Она сжала сигарету пальцами, скривила губы, отвернулась от меня тотчас же, как заметила. Красный берет поправила показушно, клетчатую юбку отдёрнула, будто боялась замёрзнуть, но холод для неё был банально ничем — говорила, что практически не чувствовала его, не замечала. Мне же хотелось всё время завернуть её в тёплую куртку, сделать так, чтобы она чувствовала только тепло.

— С чего это такая забота, Лалиса? — новое дымное колечко отпустила в воздух, в свободный полёт. Я не сомневалась, её губы были с привкусом лёгкого табака, возможно, с чем-то ещё, и я мечтала дотронуться до них, вкусить, а потом отпрянуть, будто это что-то неестественное, неправильное. А это действительно было что-то плохое.

— Жаль, если такая красотка умрёт, упав с крыши, — ляпнула, не подумав, а поэтому чуть прикрыла рот ладонью, замечая, как рыжеволосая обернулась. — Прости.

Чеён нарочито равнодушно пожала плечами, выдыхая новую порцию дыма. Она затушила сигарету о перила, поднимаясь с табуретки, а потом отряхнула немного пыльную юбку. Я не знала, какие думы омрачали её лицо, хотелось бы выяснить, но я настолько не смела нарушать её личное пространство, что просто отступила, давая ей пройти к люку чердака. Пак остановилась рядом со мной, взглянув куда-то на линию челюсти, а потом улыбнулась.

— Прости за беспокойство, — быстро сказала я, поклонившись, и снова отступила, давая девушке проход.

Чеён было холодно, хоть она это отрицала, — это я видела по её плечам, которые немного сжались, по сведённым худым коленкам. Девушка производила впечатление скелета на тонких ножках, но мне такая весьма нездоровая худоба нравилась. Наверно, я в какой-то мере была извращенкой. Любила девушек, целовалась с ними, делала комплименты только им. Совсем недавно моей маленькой целью стала никто иная, как Пак Чеён — девушка из соседней квартиры, одетая совершенно не по погоде, захватила меня и не отпускала уже который месяц. Кажется, она не работала, всё своё время проводя дома. Откуда у неё были деньги, я не знала, знать не хотела. Она была прекрасной, это бесспорно, и даже не особо красотой меня привлекала, как своей прямолинейностью, острыми глазами и медовым голосом. Я любила сидеть в комнате, подперев стенку, и слушать то, как она пела. Любила её до самых кончиков рыжих волос. Мечтала прикасаться к ним губами. Это так смешно, на самом деле, так нелепо, я же знала, что она не позволит к себе и пальцем прикоснуться.

— Всё нормально, — она слегка махнула рукой, а потом потянулась к берету, снимая его. — Пожалуйста, береги себя и не выходи на крышу. Это я безрассудная, ты же нормальная девушка. Не заболей.

В тот момент, когда Чеён-в-красном-берете спускалась по лестнице на чердак дома, я почувствовала тепло на сердце. Не только я за неё боялась. Она так же боялась за меня.

* * *

Я влюбилась в неё в холодном октябре, когда берет слетал с её волос, а дым от сигарет залетал мне прямо в лицо. Не помнила, с чего всё завертелось, когда я стала называть её «моя девочка», а потом принимала из рук сигарету с фильтром, что был испачкан в помаде, и закуривала. Я никогда не была хорошей девочкой.

Но с Пак Чеён как раз превратилась в плохую девочку, сидящую на крыше и говорящую о молочно-синем небе.

Она была многогранна, неизведанна, как морская глубь, и прекрасна, как это самое небо над нашими головами. Она была целым космосом и миром для меня. Холодной водой в жаркий день. Горячей ванной в зиму. К Пак Чеён хотелось прижаться и никогда не отпускать. И я не хотела её отпускать. Держала при себе, не на привязи, конечно же, но слишком близко к себе, обжигалась порой о кончик сигареты. Мы стали, можно сказать, подругами, в то время как я хотела быть кем-то большим для неё.

— Лиса, я вынуждена кое-куда уехать, — она поставила меня перед фактом за день до поездки неизвестно куда и насколько. — Так что, прости, я думаю, нам стоит прекратить общаться.

В тот день я в последний раз сидела с ней на крыше, смотрела на неё, в своих мыслях целовала её губы и слушала её молчание. В тот самый день в холодном октябре я слышала, как билось моё сердце и чувствовала, как хотела сказать те так важные для меня три слова. Но я ничего и не сказала. Не смогла раскрыть рот, схватить её за локоть, прошептать «я люблю тебя» и смотреть преданно в глаза, как щенок, которому нужна ласка.

Она покинула крышу раньше меня, оставляя рядом со своим фантомным телом любимые сигареты и зажигалку лазоревого цвета. Она поправила берет, улыбнулась, чмокнула меня по-дружески в щёку и ушла.

Я видела, как она перетаскивала вещи вместе с неизвестным мне молодым человеком в багажник дорогой иномарки. Парень обнял Чеён, поцеловал, и сердце заныло так, что я предпочла отвернуться, нежели продолжить эту пытку.

Это был её парень.

Солнце жгло глаза и сушило слёзы на моих щеках. Я жмурилась и плакала, не сдерживая себя. Слыша, как завёлся мотор и как машина поехала, я закрыла уши руками, дабы не слушать визга клаксона, оглушающей музыки, которая поглощала полностью, заставляла плакать и одновременно ненавидеть всё вокруг себя.

Я не хотела верить, что моя Пак-Чеён-в-красном-берете покинула меня так же неожиданно, как когда-то появилась в моей жизни.