Чужая жизнь-месть отвергнутого

Глава 3. Возмездие?

Своего клона Гарри ненавидел и готовился с ним расправиться - не потому что завидовал тому за прекрасную жизнь в роли любимого сыночка тети, а потому что в сердце этого существа начисто отсутствовала любая благодарность за то, что ради него, кузена травили и растили на правах раба. Ненависть не оправдывала излишнюю жестокость, поэтому Гарри решил быть справедливым – клон, все-таки, был тринадцатилетним мальчиком.
- Сомниус! – вслух сказал Гарри, приближаясь к толстой версии самого себя, чтобы его тетя знала, что ее племянник не такой уж и монстр, который иссушил клона заживо. Все-таки, когда-нибудь, Петуния восстановится после сегодняшних треволнений и вспомнит, что растила того самого клона с годовалого возраста и души в нем не чаяла при этом.
Толстый подросток отрубился и упал на пол, ломая под собой ножку стула и низкую, сколоченную из деревянных дощечек, скамеечку, на которую, будучи маленьким, поднимался, чтобы взобраться оттуда на стул для взрослых.
Петуния начала задыхаться, но ничем не могла помешать племяннику свершить задуманное. Узнав, что растила дома не только ненавистного сына сестры, но и то порождение Ада, кем заменили ее единственного ребенка, она почувствовала себя не вдвойне обманутой, а последней дурой на Земле.
Поэтому, она не то чтобы не могла – скорее не захотела мешать Гарри делать свои чертовы дела. Ей оставалось только зыркать на его манипуляции и стараться лишний раз не отвлекать его.
Усыпив клона, Поттер наклонился над его распростертым, тучным, молодым телом, чтобы свеже приобретенным магическим зрением исследовать его на предмет наличия магического ядра.
Магическое ядро присутствовало, но было, по первоначальной оценке, очень маломощным. На данном этапе, оно оказалось совершенно опустошенной, пустой оболочкой. Кто-то, по всей вероятности - профессор Дамблдор, привязал кровную защиту дома родственников Гарри к магическому ядру его клона. Без этой постоянной подпитки защиты, клон, при должном обучении, мог бы превратиться в мага. Невыдающегося, но все же – мага. Но такая возможность была лишь теоретически.
Как оказался его клон в семье тети, Гарри мог только гадать, но хорошо зная замашки директора Дамблдора, и эта затея должна была отразиться в графе – „Темные дела великого белого мага двадцатого столетия".
Почему Дамблдор играл так запутанно и сложно Гарри не мог себе объяснить, но сделал себе заметку узнать ответ и на этот вопрос.
Но не время было думать о директоре, и Гарри принялся рассуждать об объекте - лже-Дадли. Жить под одной крышей с ним означало для молодого волшебника жить с законченным эгоистом, с преступными замашками, и несовершеннолетним бандитом. А Мастеру Смерти, в которого Поттер превратился, это говорило только одно - во вне планово созданное тело клона внедрился демон из низших слоев астрала. Изгнать его обратно, Гарри был более чем должен. И надо было сделать это немедленно и категорично.
Собрав правую руку в кулак, он выпрямил указательный палец и с любопытством стал наблюдать, как тот наливается металлическим блеском, сужается и, наконец, превращается в сверкающее серебром лезвие.
Это лезвие Гарри вонзил, резким ударом, в сердце клона, тот открыл рот, чтобы вдохнуть, но лишь облегчил изгнание низшего духа из тела.
Только Поттер был в состоянии увидеть его – гримасничащего, мерзкого и кривляющегося, в попытке убежать, астрального демона. Но Мастер Смерти поймал его на конце окровавленного пальца-клинка и дух, дотронувшись до серебряного лезвия, быстро уменьшался, издавая беззвучный для живых визг, превращаясь в сверкающую точку, пока не исчез навсегда.
Закончив с духом, Гарри привстал над дырой в груди трупа, откуда начали выделяться эманации, которые он стал поглощать.
По мере поглощения, которое Петуния не видела, она заметила, что и ее племянник, и мертвое существо на полу, постепенно меняются. Гарри на глазах становился выше, его конечности удлинялись, а волосы росли быстрее, пока не достигли до середины лопаток, становясь иссиня черными и блестящими. Пока Гарри менялся к лучшему, начиная выглядеть таким, каким должен был быть, без той безумной идеи Лили позволять чужим людям экспериментировать над своим ребенком, еще на первой неделе беременности, тело клона иссыхало на глазах.
Наконец, на полу осталась лежать мумия, которая рассыпалась от пинка Гарри Поттера. Пока он топтал останки в кучу пыли на полу, вслух рассуждал над замеченной ранее особенностью клона.
- Дамблдор говорил мне, что меня здесь, на Прайвит Драйв, защищает жертва моей матери. Лжец! Кровная защита не могла быть завязана на жертву Лили Поттер, потому что в тот Хэллоуин умерла не она, а суррогатная мать этого зверя. А это означает, что я правильно угадал – защиту подпитывал Лже-Дадли, поэтому колдовать он не мог. Его магического ядро истощал защитный купол.
Глаза Петунии, от осознания слов своего племянник, стали напоминать чайные блюдца. Она не верила своим ушам - правда ли то, что он сказал - ее сестра Лили жива? Несчастная женщина сразу озвучила свои сомнения:
- Твоя мать не умерла? Разве она жива? – сквозь слезы вымолвила она.
Гарри злостно оскалился:
- Жива и не только она. Мой отец тоже жив. Лучше бы они умерли тогда.
- Где они скрывались? И почему с тобой и со мной так поступили? – недоумевала Петуния.– Как они допустили такое, чтобы их сын рос не с ними?
- Что тебе ответить, тетя, я и сам в растерянности, но должен тебя уведомить, что с ними пока проживает другой парень, мой пятиюродный кузен. И они оба ничего об этом не знают. Пусть, пока все так и остается.
Ему пора было заняться той горой дел, что ожидали его – Гринготтс, зелье Поиска и связанные с ним трудности – поэтому Гарри засобирался уходить, но его внимание привлекли трупы Вернона и Марджори. Это должна была уладить Петуния сама, потому что никто не должен был подозревать его в этом. Так, как женщина находилась в полной прострации и вряд ли могла самостоятельно что-либо соображать, Гарри решил ей немножко помочь, подсказывая что делать дальше:
- Прежде всего, собери останки клона пылесосом и развей их по ветру. Затем звони полицейским – скажи им, что Риппер заболел бешенством, внезапно разозлился и, пока вы тут обедали, он перегрыз этим горла, – увидев недоумение на лицо тети, он успокоил ее. - Не бойся, я позаботился об этом, включая болезнь пса, которого ты, героически, прикончила кухонным ножом. Вот, этим.
И парень передал ей, только что принесенный из ящика, нож.
- Давай, тетя, постарайся посильнее ударить!
Петуния, дрожа, взмахнула, вспомнив, что эта презренная собака убила Вернона и нож вонзился, по самую рукоять, в обмякшую тушку Риппера.
- Но зачем надо было убивать моего мужаааа..., - снова начала реветь Петуния и огромные капли слез потекли по бледным щекам женщины.
Тяжелая ладонь племянника легла на ее голову и она успокоилась. Потом она начала вспоминать, как Вернон постоянно давил на нее, что маленькому Гарри не место в их семье, что они не должны растить чудовище, урода и монстра. Любая мягкость к сынишке Лили каралась недельными ссорами с ней, вкупе с демонстративным баловством Дадли, на грани угодничества. Если Петуния позволяла себе нарядить племянника во что-то нормальное, это приводило к немедленному раздеванию мальчика и порке на глазах у заплаканной тети и веселящегося Дадли. Как могла Петуния согласиться потакать мужу держать родного племянника на коротком поводке, кормить его объедками со стола и запирать в ... Боже мой! Они запирали Гарри, сына сестры, на неделю в чулане!
Пелена обмана о ее, якобы, счастливой семейной жизни, начала рассеиваться и, наконец, она стала понимать внутреннюю логику действий молодого волшебника.
***
Внезапно, ощущение связи с каждым волшебником в магмире Британии, как бы, отрезали, ножом. Исчезла тоненькая, но здоровая нить, которая соединяла магическое ядро Альбуса Дамблдора, усиленное Старшей палочкой, со всеми пользователями волшебных палочек.
Амбиции Геллерта Гриндевельда и Альбуса Дамблдора, править всем миром, открыли им глаза, на то, что маги не магловское стадо и чтобы править ими, нужно держать в подчинении одного единственного человека - изготовителя волшебных палочек. Подавить волю Оливандера помогла Геллерту та же самая бузинная палочка, которая после той битвы, попав в руки Дамблдора, принесла ему славу победителя своего бывшего ... интимного друга.
Но все это случилось после знаменательного инцидента с маленьким Томом Ридллом, которого бузинная палочка не подчинила, не при помощи первой, не при помощи любой другой, полученные от Гаррика Оливандера. Том Ридлл оказался совсем необычным мальчишкой. Он был полукровкой из магловского детдома, на которого не действовала палочка Гелерта.
Кто такой маленький Том, в те времена, профессор по Трансфигурации Альбус Дамблдор разузнал из школьной библиотеки. Со стороны отца, мальчик был наследником, хоть и мелкого, но дворянского рода. Но гораздо интересным было происхождение матери Тома – она была прямым потомком одного из основателей Хогвартса, Салазара Слизерина. Но, на этом странности не заканчивались. Как выяснилось, Том был потомком и одного из братьев Певереллов, и это давало ему индульгенцию на Старшую палочку.
Выяснив это, Альбус Дамблдор насторожился, ибо в волшебном мире жила еще одна семья, происходящая из Певереллов – Поттеры, а это грозило появлением очередных магов, не подчиняющихся палочке Смерти.

Тогда Дамблдора осенило и он приказал Оливандеру изготовить для маленького Тома Ридлла специальную, заказную, палочку с пером из хвоста Фоукса, фамильяра самого Дамблдора. И только после этого, с помощью феникса, директор смог контролировать и этого волшебника. На всякий случай, он отдал Оливандеру еще одно перо, чтобы тот создал палочку, для отпрыска другой семьи, наследников Трех братьев – семьи Поттеров.
Пришлось усыпить маленького Джеймса, когда тот впервые приехал в Хогвартс, предварительно пригласив его в свой кабинет, затем выдернуть из хвоста брыкающегося Фоукса еще одно перо и позвать Оливандера каминной сетью, чтобы тот заменил сердцевину палочки мальчика этим пером. Никак иначе подчинить несдержанного отпрыска древней семьи не удавалось, с его оригинальной палочкой из красного дерева и сердцевины из сердечной жилы дракона! После этого, все пошло как по маслу.
Контролируя весь волшебный мир, директор мог приказывать им все что угодно, вплоть до того, сколько детей им можно рожать.
Некоторым, неблагонадеждным семьям, позволялось иметь только одного ребенка. Если бы можно было обойтись без этих засранцев, они бы и вовсе не рождались, но дети были директору нужны, чтобы иметь рычаг дополнительного давления на их родителей.
А своих самых ярых последователей, семью Уизли, Дамблдор наградил огромным выводком мальчиков, чтобы она могла расти и расти. Рождение девочки, Джинни, было вишенкой торта, но и это сыграло директору на руку, потому что она была предназначена ручному герою в жены.
Но, сегодня, связь с волшебным миром внезапно оборвалась, его власть могла исчезнуть и Дамблдор представления не имел кто, когда и, самое главное, как сумел организовать и воплотить захват власти, если бузинная палочка все еще находится у него в руках.
Взметнув, стянутую магловской резинкой для волос и украшенную колокольчиком, бороду за плечо, чтобы не мешала, старый волшебник вынул из рукава мантии любимую узловатую палочку и кастанул ею „Орхидеус", чтобы удостовериться, что она все еще работает. Вышел обычный, небольшой и ничем не пахнущий букетик маленьких цветков, а должен был получиться огромнейший букет разноцветных и ароматных цветов.
Кровь застыла в жилах старого колдуна. Взять весь волшебный мир за жабры, пока тот блаженно спал, ничего не подозревая, было проще простого для незаурядного ума Дамблдора. Но осознавать, что тоже самое сделали с тобой – совершенно другое дело.
И болезненное для самолюбия. Потому что там, на горизонте, замаячила персональная угроза расправы над зазнавшимся долгожителем.
Образ висящих, с потолка камеры в Азкабане, сосулек затмил собой весь внешний мир перед взором испуганного старика.

***
Тринадцатилетний Джонс был сокровищем своих родителей, цыганов-кочевников, артистов из передвижного цирка. Он мог делать такие трюки, которые в исполнении приятного русоволосого, зеленоглазого мальчика, оставляли зрителей бездыханными и бессловесными.
Никому ничего не объясняя, даже маме с папой, маленький циркач с легкостью мог подняться над землей на целых десять метров и висеть так более тридцати минут, заставляя знаменитого Дэвида Копперфильда нервно курить в сторонке. Некоторые из особо скептически настроенных зрителей, плевали в сторону парящего мальчика и проводили ладонь под его болтающимися в воздухе кроссовками, проверяя его на мошенничество.
Проверки оплачивались дополнительными фунтами и ничего скептикам не давали, но они снова и снова приходили на представления, преисполненные сомнением. Шатер трещал по швам и это приносило цирку деньги, а значит и его родителям.
Мог Джонс, еще малышем, сделать так, чтобы небольшие вещицы исчезали из карманов одних и появлялись в карманах других зрителей. Мог взглядом настолько понижать температуру в бутылке с водой, что та замерзала; делал и много других трюков, которые сводили публику с ума и превращали ее в кучу верных или неверящих, но исправно заполняющих кассу цирка фанатов.
Этим вечером, на первом ряду, среди публики появились двое новеньких – высокая светловолосая женщина спортивной комплекции, вся в черном, и паренек с длинными, собранными в низкий хвост черной застежкой, того же цвета волосами. Оба они, во все глаза, смотрели на летающего над импровизированной сценой подростка.
- Что будем делать? – одним уголком рта спросила женщина, пожирая глазами русоволосого и зеленоглазого циркача.
- Подождем когда все уснут и похитим его, - ответил ее сосед.
- Не застукают ли нас на месте преступления?
- Как они могут мне помешать?
- Ладно, - вздохнув, успокоилась женщина и стала наслаждаться представлением.

***
Глубокой ночью, внутри каравана, у кровати, в которой крепко спал Джонс, не подозревая о заговоре, появилась темная фигура, схватилась руками за спинку кровати и испарилась, унося с собой и мебель, и спящего в ней подростка.
Материализовалась эта фигура, вместе со своей ношей, секунду спустя, совершенно в другом месте - в пустом доме, где их ожидала та женщина. Она не чувствовала себя здесь уютно, потому что это был не ее, а дом золовки Мардж.
Стены комнаты были украшены несколькими десятков снимков собак, породы бультерьер преимущественно, на которых они позировали вместе с хозяйкой, мисс Дурсль. Вид собак навевал воспоминания о разорванных Риппером шеей Верноне и Мардж.

Санитары, уносившие убитых на носилках, постарались прикрыть огромные раны и свисающие куски разорванной плоти белой марлей, чтобы не ранить чувства Петунии. Но они забывали, что, прежде чем приехали Скорая и полицейские, она провела наедине с трупами не меньше часа.
Тогда ее расспросили обо всех проживающих в доме на Прайвит Драйв 4 и где они находились в злополучный вечер. По указанию Поттера, она ответила, что обоих детей Вернон еще утром отпустил в Лондон и они еще оттуда не вернулись. Полицейские сказали „Слава Богу" и больше не открывали эту тему.

Теперь она ожидала появление своего сына, своего настоящего, потерявшегося среди цыган ребенка.
Кровать появилась в гостиной Мардж на два фута над полом. Падая, ножки из метала ударились со звоном о плиты, покрывающие пол. Сильный, звонкий звук, разбудил спящего подростка и тот, выдернутый из сна таким варварским способом, прыгнул с места, пытаясь сориентироваться куда, черт возьми, он попал. И кто были эти люди?
Незнакомая женщина смотрела на Джонса прослезившимися глазами, а стоящий рядом с ней подросток, его возраста, был спокойным, как удав.
- Кто вы такие? – ломающимся голосом крикнул русоволосый подросток, пытаясь освободиться от внезапного онемения конечностей и от странного наваждения, что эти незнакомцы как-то связаны с ним. Обнаружив, что может двигать шеей, он повернул голову туда-сюда, чтобы хорошенько осмотреться. Место было совершенно незнакомое.
– Где я?
Ответил парень, а не женщина.
- Ты находишься в доме своей погибшей, совсем недавно, при трагических обстоятельствах, тетушки.
Его слова сопровождались всхлипыванием и сморканием со стороны женщины.
- Тетушка? У меня нет погибшей тетушки, все живы и здоровы, - ответил он и решился спросить. - А вы кто?
- Я? Я твой кузен. Эта женщина – твоя настоящая мать, – ответил темноволосый, а потом, увидев, что обездвиженный им парень, пытается волшебством освободиться, резко одернул его. - Не надо пытаться нас заколдовать, кузен, я гораздо сильнее тебя. Сиди смирно, я исправлю чуточку твою внешность, чтобы привести тетю Петунию в себя, а то жалко на нее смотреть. Сразу после этого, все мы отбываем в муниципалитет вводить тебя в наследство погибшего отца и тетушки Мардж.
- Кто это такие, эти люди-то? – недоумевал русоволосый пацан, не замечая как весь распух до габаритов того "Дадли".
Петуния тихо продолжала поскуливать.