Верь - не верь, но ты - гей

Мы с тобой - звёзды. Приглядись

Время бежало беспощадно быстро, заставляя напрягаться всех вокруг. Кто-то, конечно, и радовался этому — скоро зима, а там, гляди, и Новый Год на носу. Праздники, а значит подарки и семейная атмосфера. А вот кого-то другого, например, студентов — это настораживало и заставляло сжиматься от подступающего страха. Сессия близко, а Юнги, по некоторым предметам, не знает абсолютно ничего. И от этого приходилось делать кучу рефератов, лишь бы задобрить преподавателей и, если повезёт, получить из-за этого автоматом хорошую оценку, приходилось бегать по репетиторам и намного чаще наведываться к Намджуну — лучшему другу, что отлично разбирался практически во всех предметах и любезно согласился помочь Мину даром.
Джун вообще парень-молодец, а мама Юнги, узнав, что у её сына есть такой хороший друг, не раз ставила Намджуна в пример. Даже сейчас, потому что он — умный и образованный парень, хорошо справляется со своими хобби, так же высокого роста и слегка подкаченный, а еще счастливый обладатель неимоверно мягких, тёмных волос. Рукожоп, правда, немного, но если закрыть на это глаза — идеальный пример для подражания.
Единственное, от чего Юна со злости передёргивает, когда он наведывается к Киму — Хосок. Красноволосый парнишка, что живёт вместе с Джуном. И Юнги его знает достаточно давно, намного раньше, чем познакомился со всей своей нынешней компанией, и доверяет ему больше всех. Но вот что напрягало не по-детски — когда Мин сидит рядом с Кимом, учит сложную и неподатливую физику, а сзади в комнату врывается Чон, начинает орать, смеяться, веселиться. А если не это — то просто падает на диван рядом с ними и льнёт к Юну с объятиями, потому-что «хён, ты устал, давай я подзаряжу тебя своей энергией». И вроде мило, и вроде Юнги это неприятно, как холодному парню, которому нравятся только девчачьи прикосновения.
И только от этого внутри Юнги вязкой жидкостью разливается недовольство, ведь сбежать от Хосока там, где он живёт — нереально вообще. Но парень давит в себе это чувство, аккуратно ступает по грубому слою льда, двигаясь в направлении к дому Намджуна. Послезавтра уже первый день зимы, а сессия планируется за две недели до Нового Года. То есть, бежать Мину некуда, кроме репетиторов и маленькой квартирки Кима и Чона.
Когда хрупкие ноги переступают по три ступени оказываясь на третьем этаже, Юнги чертыхается под нос, потому-что какого хрена Намджун с Хосоком живут на девятом этаже, так еще и в том доме, в котором лифт почти всегда не работает? Мин не любил физических нагрузок, поэтому доползти добраться до нужной двери получается не сразу. Несколько остановок на лестничной клетке, чтобы передохнуть и восстановить разбушевавшееся сердце, заняли порядком минут пятнадцать. Поэтому, оказавшись на заветном этаже номер девять, Юн не медля жмёт пальцем на дверной звонок и опирается о дверной косяк, пытаясь восстановить дыхание. Дверь открывает, как не кстати, Хосок.
— Воу, воу, хён. — Радостно смеётся Чон, когда Юнги, не рассчитывая на резкое открытие и не удержав равновесие, падает прямо в объятия Хосока. — Сразу вот так, с порога? Скучал, я вижу?
Но стоит только Юнги выпрямиться и отойти назад, готовясь кинуть пару ласковых в друга, как тот вновь прижимает красное лицо, от недавней физической нагрузки, к своей груди. Пока другой рукой Хосок закрывает за Мином дверь, последний, в свою очередь, недовольно бурчит и с полминуты пытается выбраться из хватки Чона и влепить тому смачного леща, но сдаётся Юн очень быстро, ведь Хо намного сильнее, да и руки у него крепкие.
— И тебе, привет. — Недовольно хмыкает в ответ Юн, когда тому, всё же, позволили выпрямиться, вот только теперь на юнги шее повис сам Хосок. — Отпусти меня, пока я не проехался по твоему лошадиному лицу своей подошвой.
— Ого, у Юнги-хёна, оказывается, хорошая растяжка? — громко хохочет Хо, а Юнги сильнее хочет дать ему по голове чем-то тяжеленьким. Благо, в дверном проёме со стороны гостиной появляется намджунова заинтересованная голова.
Ким подходит к парням неспешно, Хосок, всё это время, сжимает Мина в своих объятиях и несёт, как всегда, одну чепуху. И Хо отстраняется только тогда, когда Джун останавливается позади его спины и приветствует пришедшего друга. И Юнги, в тот момент, даёт себе обещание, что Намджуну эту ленивую походку ещё припомнит. Он же прекрасно знает, как Юн ненавидит хосоковы, да и вообще объятия парней, так почему же двигался в их сторону мучительно медленно?
Намджун обнимает Юнги за плечи и коротко похлопывает по спине, где-то меж лопаток в дружеском знаке. Мин делает тоже самое, после чего вновь отходит назад и начинает избавляться от своего серого пальто, чёрных, зимних кроссовок и такого же цвета шапки, с маленькой, непонятной надписью. После этого процесса Юн направляется за Джуном в его комнатку, а следом за ними, почему-то, плетётся Хосок. Хотя Юнги прекрасно знает, зачем — что бы опять им помешать с учёбой.
— Кстати, чуть позже сюда придут ребята, поэтому, после наших «занятий», мы сможем отдохнуть. — Молвит Нам, а у Юнги медленно изгибается одна бровь, потому-что, ну, кто же пьет в среду — середину учебной недели? Только отчаянные или по-настоящему долбанутые. Хотя, о чём речь, если компания, в которой Юнги еще со средней школы, точно такая же?
— Класс, супер. — Сухо отвечает Юн и заваливаться на предназначенное ему место — табурет, рядом со стулом Намджуна. — Мы хоть немного успеем поучиться? Зная нравы Чонгука, Тэхёна и Чимина — они припрутся на несколько часов раньше назначенного времени.
Намджун делает мимолётный жест, по типу «да не переживай ты», и усаживается рядом другом, доставая нужные им учебники и тетради. Проблемных предметов у Юнги было не много, но именно те, которые нужно учить и заучивать на память. Иначе — никак. И если Мин первое время возмущался, мол «почему нельзя было придумать всё проще», то сейчас лишь обречённо вздыхает, смирившись со своей судьбой. Благо хоть, что Джун — прекраснейший человек — учит Юна абсолютно бесплатно, даже не за бутылку какого-то алкоголя. К слову, за последнее свои услуги «репетитора» ему предлагал Чимин — любитель халявной выпивки — но Мин поспешно отказался. Учителя, в виде алкашей ему уж точно не нужны.
Как и ожидалось — спокойно посидеть и поучить у Намджуна с Юнги получается только первые сорок минут, после которых, собственно, медленно, но верно начал подползать Хосок. Делал он это, благо, очень даже тихо, но Юн всё равно чувствовал на себе хитрый взгляд друга и, кажется, словно видел каждый его шаг. Чувство, честно говоря, — странное, и Мин это мысленно подмечает. Конечно, он не отрицает, что Чон — его лучший друг из всей компании. Только Хосоку Юнги разрешает виснуть на себе, хотя очень это не любит. Понимает просто, что от него, Хо, не избавиться хрупкому Мину.
Сзади Юна негромко приземляется тумбочка, следом за которой — сам Хосок. Красноволосый обвивает шею старшего своими руками и удобно устраиваться на его плече, абсолютно ничего не говоря. Намджун, привыкший ко всему этому, как всегда, — игнорирует это, а вот Юнги пару раз дёргает плечами, в надежде, что Хо отлипнет. Но Чон рушит все его ожидания, так и оставаясь на хрупком плече, ведь знает — через несколько попыток Мин успокоит свои, как сам лично называет Хосок, приступы эпилепсии и смириться с хосоковой на его плече головой.
Юнги бы и рад, что бы Хосок вот так просто лежал, ничего не делал. Честно, по прошествии десяти минут Мина даже перестал бесить сам этот факт. И всё бы ничего, если бы через еще тридцать минут Чон не решил переложить голову на другое плечо. Хосок воспользовался положением, ведь теперь он лежал так, что Намджун видел только его макушку, начиная переходить границы и утыкаться носом в белоснежную шею друга.
Внутри Мина оседает неприятное чувство, когда горячее дыхание Хосока обжигает шею. Юнги, конечно, когда-то сам себе признавался, что Хо красивый, стройный и заводной парень, но он парень, и Юнги тоже парень, а значит это в априори неприемлемо. Какой еще молодой человек будет утыкаться в шею друга и дышать так тяжело? И вот только этот факт напрягал Мина, всплывая на лице недовольной гримасой и сморщенным, как у маленького котика, носом. А когда по его шее скользят, скорее всего, мимолётно и случайно хосоковы губы — тот и вовсе резко дёргает плечом, практически рыча в сторону своего плеча, где расположилась красная макушка.
— Хосок, — хрипит недовольно Юн, когда Намджун, заметив сие ситуацию, замолкает и смотрит, что дальше будет делать Юнги. — Слезь с моего плеча. Быстро, иначе я заеду тебе ручкой прямо в лоб. И, предупреждаю, — не тупым концом.
Джун, конечно-же, хотел возмутиться по поводу, что одним канцелярским прибором, в виде ручке, можно, вообще-то, и вовсе убить человека, но вместо тысячи лекций Ким чуть улыбается уголками и наблюдает за картиной, представшей перед глазами. Хосок же, на сухие слова Мина, коротко, но громко захохотал, но позицию сдавать не решил.
В глазах Юнги читается не наигранное отвращение от происходящего, потому-что дружба-дружбой, а чужие мальчишечьи губы на своей шее — Юн терпеть на собирается. Это то, из-за чего Мин еще больше рыкает и готовиться и вправду въехать Хосоку по лицу, хоть и сильно любит его, как верного и надёжного друга. Но, друга лишь, не более. Вот только сам Чон вовремя отстраняется, чуть ли не падая с табурета на пол, и смеётся заливисто так.
— Вот было бы классно, если бы ты задохнулся своим ржачем. — Так же недовольно хмыкает Юнги и опирается локтями на стол, а когда Хосок вновь льнёт сзади, вот только уже с обычными объятия, — вовсе никак не реагирует. Но в этом и плюс, ведь, значит, и не отталкивает вовсе.
— Ага, и тебе всего наилучшего, хён. — Успокаивает порывы смеха Хо, но минуты через две опять отстраняется. Чон встаёт с места, длительное время треплет тёмные локоны Юнги, после чего неспешно направляется к выходу из намджуновой комнаты. — Поторопитесь с учёбой, а то младшие скоро завалятся. Ну, вы прекрасно знаете и понимаете, это же в их духе.
Хосок скрывается за дверью, а Юнги, может быть, и бесился бы от этого, ведь поучиться без лишних мыслей ему не дали, но вместо этого Юн глубоко вздыхает и возвращается в работу над предметами. Спокойно стало лишь от того факта, что Чон ушёл из комнаты и больше никакой пакости от него не будет.
Юнги не то, что бы не любит Хосока. Наоборот — верит и доверяет ему больше всего, но он особенно ненавидит друга, когда тот в важные моменты корчит из себя дурака или отвлекает. Хотя, если подумать, в такие моменты Юн ненавидит каждого. Даже если мешал бы кто-то другой — Мин бы возненавидел не только надоедающий объект, а и всё, что находиться в радиусе пяти метров. Ну и, возможно, именно по этой причине его друзья привыкли быть «наготове».
Чон прав — проходит только двадцать минут и в дверь начинают долбиться, кажется, всеми конечностями. И судя по звукам — три пары тех самых конечностей, что значит, раньше пришли только младшие. Действительно, зачем спешить пунктуальному Сокджину и приходить на час раньше?
На лице Намджуна читается лишь смирение, а вот на лице Юнги — вселенская грусть и печаль. Сессия и куча сложных экзаменов начнутся через две недели. И, кажется, времени же еще очень много, но у Мина энтузиазм и прогресс был именно сегодня, именно сейчас. За что ж судьба так невзлюбила Юна, раз даже не даёт нормального шанса хоть немного поучиться? Выпустив из лёгких тяжкий вздох, Юнги сунется ближе к Намджуну и кивает на раскрытую книгу, как бы намекая, что пока у них есть время продолжить. Да, и три минуты для парня сейчас — тоже время.
Джун, за полторы минуты, успевает рассказать не очень много, зато Юн слушал так внимательно, словно за короткий срок и вовсе забыл о бушующих в коридоре младших, погружаясь в мир тяжелой математики. Вот только в комнату врывается голубоволосый Чимин, весело поющий приветствие своим хёнам и налетая на Намджуна с объятиями, как бы невзначай демонстрируя новый цвет своих локон. На Мина — нет, он не терпит прикосновений. Да что уж говорить об этом, если Мин замахивается на младшего лишь с его появлением? И, не будь стола под локтем Юнги, вызывая ударом у того болезненное шипение, Пак бы точно получил по лицу. Не сильно или сильно — кто знает этого Юна.
— Ой, простите, — моментально извиняется Чим, заметив на столе открытые учебники и тетради. — Я вам помешал. Да? Ох, прости, Юнги-хён, я не думал, что вы будете учиться прямо перед выпивкой.
Извинения Чимина с такой хитрой улыбкой, запомните, — ничего не стоят и хорошего не предвещают. Юнги Пака знает очень хорошо, потому-что паренёк — открытая книга. По его эмоциям, которые он, к слову, скрывать не умеет, видно всё, поэтому разузнать, где действительно молящий о пощаде взгляд, а где «я подшучу над тобой так, что ты будешь плакать и страдать» — очень легко. Для Мина уж точно.
В комнату врываются Чонгук, Тэхён, которые, к слову, в отличии от Чимина, не испортили свои смолянистые волосы яркой краской, и, чуть погодя, где-то там сзади Хосок. Конечно, врываются они с громкими криками и, в общем-то, звуками, от которых спокойствие Юнги начинает подрагивать, а значит совсем скоро вдребезги сломается, выпуская наружу всю злобу на пришедших очень не вовремя парней. Если младший лайн плюс Чон Хосок заваливаются к учащимся Намджуну и Юнги — они автоматически становятся не учащимися, потому что прибывшие, уж точно, не дадут этому случиться. И не важно, будут они трогать старших, всячески тискать, или же просто, громко, без перерыва будут болтать. В общем, если не физически — морально сломают точно.
— Вы действительно хотите, что бы я завалил чёртовы экзамены? — Рычит крайне недовольно Юнги в ответ на приветствие парней. Они-то достаточно умны и особо не переживают по поводу сессии, потому-что молодым умам еще удаётся хоть что-нибудь понять на парах. Все в окружении Юна, конечно, не круглые отличники, но ни у кого меньше тройки с плюсом нет, что значит — они в любом случае сдадут тест, а вот Мин — маловероятно. У него тоже не было оценок ниже тройки, но только потому, что спасали вечные плюшки в виде рефератов, но в подсознании старший же понимает, что никакие шпоры на самом экзамене не помогут. Нужно учить и подучивать. — Садисты, сгиньте отсюда!
— Не твоя комната, мы не уйдём, Юнги-хён. — Весело тянет Тэхён и сразу прячется за спиной Чонгука, когда Мин грозит тому кулаком. В общем-то, Ким прав, и от этого Юну становиться только хуже в плане подсознательном. Сегодня их «учёбу» точно не закончить должным планом.
Юнги, как самый любящий себя и свою гордость человек, отстаивает свои права и пытается выгнать висящего на Намджуне Чимина, висящего на нём Хосока, висящих друг на друге Вигуков из комнаты. Он правда пытается, но все попытки тщетны. Почему-то в этот момент приходит идея начать ходить в качалку, дабы выпирать всех за дверь насильно. Мелкого Чонгука, конечно, в мускулах он точно не превзойдет, но зато на более-менее равных постоять тогда сможет. А сейчас Мин приходиться горько вздохнуть, невольно скорчив самую недовольную моську, и смириться со своей судьбой.
— Пошли в зал, тогда уж. — Не громко говорит Юнги, на что все радостно вскрикивают и мигом удаляются из намджуновой комнаты туда, где и будет происходить вся вечеринка без повода.
Юнги всегда такой: сначала по бесится, возненавидит весь мир и окружающих его людей, а потом остудит свой пыл. Вот и сейчас, по прошествии минут тридцати их мини-тусовки, Мин опирается спиной на предплечье рядом сидящего Хосока, позволяя тому одной рукой копошиться в его волосах. Юн всегда такой, и если сначала все охали, мол «смотрите, какой злой Юнги становится таким добрым рядом с Хосоком. Это ж судьба», то сейчас уже реагировали нормально и привыкли к тому, что к себе Мин подпускает только Чона. И причины на то были. Например, к младшим точно не полезешь, потому-что они какую-то пакость сделают, пока парень будет мирно лежать у кого-то на плече, Сокджин в принципе не особо любит контактировать, а Намджун всегда занят чиминовскими объятиями. А Хо, в этом плане, очень спокойно относиться и, даже видно со стороны, пополняет своё самолюбие.
А то. Юнги, как кот — пускает и позволяет себя трогать только избранным. Хосок — один из тех, еще хотя бы по той причине, что знает его порядком восьми лет. И хоть он часто бесит Мина, но, как сам себе Юн признаётся, — Хосока ему никто не заменит.
Вся компания, в том числе и блондинистый с недавних пор Сокджин, получивший сообщение о том, что вечеринка переноситься на полчаса раньше, села возле небольшого столика, что стоял перед экраном телевизора. На горчичного цвета диване расположились Джин, Хосок по средине, и Юнги, который оперся спиной о хосоково предплечье и выкинул ноги за подлокотник. С правой стороны, на большом, такого же цвета кресле, сидели Чонгук и Ви, а с левой стороны на такой же мебели, — Чимин и Намджун.
На том самом маленьком столике лежало много пачек различных снэков и чипсов, как закуска к некрепкому алкоголю в виде обычного пива, а на экране шёл какой-то политический канал с очень тихим звуком, так, лишь бы для фона. И хоть Тэхён с Чимином старались с самого начала уговорить Джина — владельца пульта от сие техники, — включить мультики, то потом отчаялись и смирились со своей судьбой. Политику, если честно, из присутствующих любил только самый старший Ким. Еще и Джун изредка интересовался, но не сегодня точно.
— Скоро Новый Год, — вдруг напоминает Чонгук, отпивая немного пива. — Ёлка, подарки, уютная атмосфера.
— Новогодняя сказка. — Мечтательно тянет Тэхён, падая головой Гуку на плечо.
— Ага, и деньги на подарки вам, идиотам, тратить. — Подмечает плохую сторону Юнги, чуть фыркая на счастливого Тэ.
Все, кроме Джина, проходятся коротким смешком, подмечая, что Юнги, как всегда, в своём репертуаре. Из их небольшой компании только Мин всегда смотрит с пессимистической точки зрения, очень редко Юн радуется чему-то и смотрит с плохой стороны. То есть, если другие ребята, утешая, говорят «всё будет хорошо», то Юнги лишь молвит «ну это пиздец браток, земля тебе пухом».
— Но ты ведь нас любишь, — почти урчит пьяный Чимин, располагаясь на намджуновом плече и бросая взгляд на Мина. — Раз подарки из года в год даришь.
— Да ни разу в жизни. Просто не хочу, что бы такие кадры, как ты, потом до конца жизни мне вспоминали пропущенный подарок. — Сразу же выпаливает Юнги, бросает на Пака мимолётный взгляд и берёт в руки свой мобильник. Павшие на глаза несколько волос мешают парню нормально видеть экран, от чего Юн пытается раза три, дёрнув головой, убрать их. Но на помощь приходит хосокова рука, что и раньше копошилась в чёрных прядках. Ну и, конечно же, пьяный мозг Чимина опять включает функцию «шипперю всё, что Юнсоки».
— Вай, ну поглядите только. — Тянет Пак, поглощая взглядом то, как Хосок гладит волосы Юнги. — Вот кому еще Юн так отдаётся? Спокойненько лежит, так еще и волосы свои позволяет трогать. Ну это ли не любовь?
Юнги под градусом страшен, даже очень. И, в любой другой момент, он бы вспыхнул, как спичка, на такие вот слова. Мин до жути не любит связанные с собой гейские шутки, потому-что он, вообще-то, девушек и только любит. Что за прикол такой, его с Хосоком сводить? Но сейчас, от чего-то, разум остаётся в спокойном состоянии, а сам Мин совершенно никак не реагирует на чиминовы слова. Удивляет ли этого кого-то? Да. Всех, абсолютно, потому-что на парня это ой как не похоже.
Удивляются все, но корчат рожи только Чимин, Чонгук и Тэхён, в то время, как Намджун и Джин делают вид, что ничего сверхъестественного не произошло. Хосок, так-то, вообще соблюдает спокойствие и коротко улыбается, посильнее зарываясь пальцами меж шелковистых локон. В его голове, как и большинства присутствующих, конечно же, пролетает мысль, мол, Юнги спокойный от того, что его аккуратно поглаживают. Ну, или же, из-за этого и плюс градус алкоголя.
— Они, походу, точно встречаются. — Хлопает глазками Тэхён, говоря это достаточно громко и прожигая взглядом всемирное спокойствие, не смотря на сказанное им и ранее Чимином, Юна.
— Даже они да, а мы — нет. — Недовольно бурчит Чонгук, чуть, как-бы, невзначай пихая старшего локтём. И рядом сидящий Ким, к сожалению или к счастью, не услышал.
— Да завалите вы ебала. — Огрызается вдруг Юнги, чуть морща нос от недовольства, но не дёргается и от руки Хосока не встаёт. Конечно, всё это бесит неимоверно, но тело так расслабилось, что вставать совершенно не хотелось. А из-за того, что клонит в сон, не хотелось даже спорить. — Прекрасно же знаете, что с Хо мы лучшие друзья.
Юн проходиться убийственным взглядом по Чонгуку и Тэхёну, так как они практически под его взором, и возвращает зрачки на экран смартфона. По телу и правда блуждает некая нега и спокойствие, а сам Мин молиться, что бы это было от алкоголя и очень удобного положения. Юнги всей своей гнилой душой, как он говорит, надеется, что это вовсе не от тонких пальцев Чона, что так аккуратно и нежно перебирают его волосы. Надеется, что это вовсе не от того, что от Хосока веет теплом, а замерзшее тело Юна в этом тепле нуждается. Надеется, что комфортно ему от лежачего положения, а не от того, что от Хо приятно пахнет одеколоном с каким-то сладким запахом.
Хотя, с чего вдруг волноваться? Под тремя бутылками пива, выпитыми, изначально, на голодный желудок, Юнги всегда чувствует себя очень странно и ведёт себя так же. Образ холодного эгоиста он, конечно же, сохранять пытается, но, зачастую, творит неведомую белиберду на выпившую голову. Поэтому нельзя отрицать того, что и в данный момент умиротворение — лишь побочное действие алкоголя.
Если окунуться далеко в грешную душу Юнги, то он и сам видит, что Хосок и его прикосновения ему нравятся. Как дружеские, это точно. Потому-что Чон, когда касается, не так сильно бесит, а, если быть точным, — не бесит вообще, по сравнению с другими. Хо знает меру, сколько можно тискать Юна, знает силу, с какой можно обнимать худое тело паренька. Да и вообщем то, у Юнги к Хосоку намного больше доверия, как к давнему другу. Намджун, конечно, тоже знаком с Мином очень и очень давно, но, видите ли, Джун — это не совсем то. Вот с Хо, да, они как магниты. В дружеском плане, конечно.
Чимин уже был готов возмутиться на сказанные Мином слова, ведь все они тоже не один день с Юнги знакомы, вот только намджунова ладонь очень вовремя затыкает рот Пака, предотвращая беду. Всему есть мера, и, если кто-нибудь еще выступит против Юна, — тот точно сорвётся и уйдёт отсюда, поссорившись с кем-то одним. А такое бывает достаточно часто, потому-что Мин — очень вспыльчивый, когда дело касается «гейских шуток» или фраз, на подобии «мы же тоже твои друзья, не только Хосок». А беду миновать нужно, потому-что компания без кого-то одного автоматически теряет прежнюю ламповую атмосферу. А пыл, что встал из-за выдуманного Чимином «неравенства», остудится точно так же быстро.
Время ускользает незаметно и вот на часах уже час тридцать ночи. Парни, конечно, расходиться еще даже не собираются, ведь только сейчас завязался дружный и почти для всех общий, интересующий разговор. Юнги, честно говоря, даже не помнит, как оказывается головой у Хосока на коленях, зато точно помнит, что реакции на это действие не последовало абсолютно никакой. Одна ладонь Чона по-прежнему перебывала в волосах Мина, а тот, в свою очередь, лежал с прикрытыми глазами. И дремлет Юн только из-за алкоголя и малой усталости, а не, как выразился Чимин, «от хосоковых ласк аж глазки прикрыл».
Юнги сквозь пелену сна улавливает негромкий бубнёж ребят, а где-то позади знакомых голосов — политические разборки, видимо, идущие от телевизора. В комнате улавливался запах пива, а из-за семи батарей, в виде парней, в здании было достаточно тепло. Не холодно, не жарко, — зона комфорта, иногда именуемая золотой серединой. Все эти критерии заставляли чувствовать Мина в своей тарелке, в безопасности, словно его никто не тронет. А и кому это нужно в таком спокойной и тихой атмосфере, ведь так?
— Нам пора-бы и домой идти. — Напоминает Сокджин, пробегаясь взглядом карих глаз по спящему на коленях Хосока Юнги, по спящему на плече Чонгука Тэхёну и по почти уснувшему на предплечье Намджуна Чимину. — Все почти уснули, а время не детское.
— Не отпустим же мы вас домой в такое время и в такую погоду, — Джун кивает на окно, а точнее на пушистый снегопад и, заметив по голому дереву, сильный ветер. Так же на улице давно не светло, в придачу с гололёдом по всему Сеулу. — Опасно ведь. Остаётесь у нас сегодня.
Юнги улавливает суть разговора сквозь сон, поэтому вертится с секунд пятнадцать, устраиваясь по удобнее. Пьяный и сонный мозг, от чего-то, принимает эту информацию так, словно сказали, что оставят всех спать так как и есть. Ну, а значит, нужно улечься как можно комфортнее, что бы крепко и сладко спать после попойки.
— Спать с малыми я не буду. — Хмыкает Джин, а его взгляд скользит по дивану и двум креслам. — И с Юнги делиться не буду. Как вы нас разделите-то?
— Я буду спать с Намджуном. — Сонно бормочет Пак и прижимается немного пухлой щёчкой к плечу ранее упомянутого Кима. Ну, а Джун и не сопротивляется, лишь улыбается, смотрит на Сокджина и дёргает бровями, мол «всё решилось».
— А еще нам завтра на учёбу. — Вспоминает резко Чонгук и вот теперь становиться не весело. И не прикольно вовсе, ведь идея, — бухать в среду, — изначально была очень плохой, но кого это интересует? — Как бы не помереть, а.
Со стороны не спящих пролетает тихий, болезненный стон, потому-что нажрались пареньки славно. Неведомой херни, конечно, пока никто еще не творил, но это вопрос времени. У них всегда так: сначала опьяневшие мозги засыпают, а потом пробуждаются, спустя час или два, и вот тогда начинается веселье. В сегодняшнем случае Юнги, Тэхён и Чимин — те самые умы, что вырубились быстрее всех, а значит к трём ночи воскреснут из мира Морфея и буду мучить всех, кто давно улёгся на окончательное «поспать».
Пока за окном буянит погода, забрасывая всё пушистым снегом и ломая хрупкие ветки деревьев сильным ветром, Намджун и Хосок принялись за то, кого и куда уложить. Джун быстро справился с пьяной тушкой Чимина, отнеся того к себе в комнату, после чего, вернувшись в зал, начал стелить постель на освободившееся место. На подготовленное кресло быстро вваливается Сокджин, сразу кутаясь в старое, грубое одеяло и прикрывая глаза. Погодя несколько минут, пройдённых в поиска еще одной запасной постели, Ким возвращается в гостиную. Прежде чем постелить, Намджун решает предупредить и кое-что выяснить.
— А у нас нет еще одной постели. — Сообщает тот, после чего жестом показывает Вигукам переместиться на кровать. То, что это двое будут спать вместе и поместятся на, вроде как, односпальном «кресле» — было понятно еще с самого начала. — Я не знаю, куда и на что мы положим Юнги. Разве что, если к Хосоку в кровать.
— Под одно одеяло? — Вскидывает удивлённо брови Чон старший. — Да он с утра с меня шкуру сдерёт, особенно, если некое чудо, под именем Пак Чимин, не расскажет ему пару сказочек про пьяных геев Юнсоков.
Со стороны Джина слышится короткий смешок, его коронный — словно ртом чистит стекло. Намджун и Чонгук посмеиваются даже не пытаясь скрыть это. Звучит забавно, а особенно, если представить разозлённого и в край ахуевшего Юнги с утра, если он проснётся, всё же, раньше самого Хосока, не дав тому шанса сбежать. А вот Хо не смешно, потому-что получить с утра пораньше, так еще и с бодуна, синяк под глаз — не самая приятная вещь в мире.
— Он будет не в том состоянии, что бы шутить над вами. — Напоминает Намджун про то, что Пак нажрался до упаду. Хотя завтра с утра все учащиеся, что значит, все, кроме Сокджина, будут в одном и том же полумёртвом состоянии.
Хосок, даже не смотря на намджуновы слова и утехи, отрицательно машет головой и корчит максимально серьёзный вид. Поспать с хёном, конечно же, хочется безусловно, но ой как не хочется, что бы этот же хён с утра огрел его чем-то потяжелее бледной руки. Но и взгляд Намджуна говорит о том, что второго выхода и третьей запасной постели действительно нет.
— Нет, Хосок, я серьезно тебе говорю. Либо Юнги с тобой спит, либо на полу. — Молвит Джун, пока отходит от кресла, позволяя Вигукам ложиться спать. В итоге остаётся только Юнги, для которого нет отдельного места и постели. И выбор, как бы, не велик.
— Либо я сплю на полу. — Твёрдо выдаёт Чон, а со стороны сокджинового кресла слышно неподдельный и несдержанный смех.
— Понятия не имею, в какие ты игры играешь, Хосок, — наконец начинает свою речь Сокджин. — Но хватит ломаться уже, ради Бога. Тащи своего возлюбленного к себе в кровать и просто спи, мы не заставляем воплощать «чиминовы гейские сказочки про Юнсоков» в жизнь.
Намджун сокджиновым словам усердно и часто кивает, от чего Хосок нелепо улыбается и отводит взгляд. В голове бегали тараканы и взвешивали все «за» и «против» этой идеи, потому-что Хо боится не столько получить удар в глаз, как потерять доверенность друга. Ну, мало-ли, Юнги в рассказы Чимина поверит и Чона пошлёт далеко и на долго. А как это — Хосок без Юнги? Или Юнги без Хосока? Совершенно разные люди, и Хо терять их крепкую дружбу из-за такого не хочет.
Хосок соглашается лишь тогда, когда вспоминает, что спать с Юнги ему — не в первой. Они же дружат восемь лет, они и не такое дерьмо вместе пережили, так почему Хо сейчас строит из себя влюблённо-смущённую бабу или неприкосновенного мальчика, что с друзьями не в одной кровати не лежит? Хосок, вообще, тот еще дьяволёнок, и всегда любит провернуть что-нибудь интересное, но небольшое количество алкоголя в организме давало о себе знать.
— А плевать. — Отмахивается рукой Хосок, мол «была ни была». Чон аккуратно поднимает Юнги на руки, зафиксировав в позе невесты, и поднимается с кровати, еще раз проходясь взглядом тёмных омутов по намджуновому и сокджиновому взглядам. — Можно подумать, нам впервой.
Намджун, после фразы, некоторое время тупит, а потом бьёт себя ладошкой по лбу, словно только что осознал самую очевидную вещь. Ну да, тут теперь и оправдание есть на утро Мину. Те делили одну кровать и одно одеяло в трезвом состоянии, однажды, и ничего так. Юнги даже не бурчал да и вообще не злился, потому-что было это по его воле. Сокджин же догоняет смысл хосоковых слов сразу, поэтому лишь кивает, но последний, из-за пушистого и большого покрывала, этого не видел.
Хосок еще раз кивает и с таким серьёзным лицом, словно хочет сказать прощальную фразу, но тот лишь молча оборачивается на пятках и уходит в свою комнату, по чонгуково сзади «спокойной ночи, хён!». В дверном проёме Чон немного выпадает из реальности, пытаясь вспомнить, когда успел постелить, но минутой позже отмахивает размышления и просто движется к своей кровати. Хосок укладывает Юнги под стенку, сам заваливается рядом, а потом его мысли еще добрых минут пять забито тем, стоит ли раздеться или переодеться и сделать то же с Юном. Спать в выходной одежде Хо никогда не любил — не удобно и крайне непривычно, а особенный дискомфорт — спать в джинсах тогда, когда есть шанс переодеться и когда лежишь в своей тёплой кровати.
Конечно, подсознание подводит Хосока и тот погружается в сон намного быстрее, чем думал, поэтому переодеться не успевает. По телу разливается некая нега от ожидания долгожданного отдыха, а веки, невольно, сами по себе тянуться вниз, норовя представить перед Хосоком если и не красочный сон, то, хотя бы, приятную темноту. Засыпая, Чон отчётливо помнил, что оставил между своим телом и телом Юнги достаточное расстояние, что бы обстановка не считалась интимной. Ну, а кто еще ложиться со своим лучшим другом в одну кровать, в одну постель, под одно одеяло, так еще и обнимает рядом лежащего? Гей какой-то и только. И, может, если Хо готов был стать голубым с таким красивым другом, то вон сам Мин — вряд ли то. А еще Хосок помнит спящую физиономию пьяного Юнги перед тем, как разум окутала пелена сна. Мин спал, конечно, не как принцесса из сказки, но достаточно красиво для бегающих в неясной головушке Чона тараканов.
* * *
Город засыпает, просыпается Юнги. На часах, наверное, около трёх ночи, и вот, алкоголь, выпитый тёмноволосым, только сейчас где-то загулял в желудке и был готов творить неведомую херню. И Мина, оказывается, от пива несёт похлеще, чем от какого-нибудь крепкого виски или «Джек Дениелса». Может, конечно, потому, что Юнги за прошедшие несколько недель и капли спиртного в рот не взял, а в придачу — много стресса, вот организм и отрывается сейчас на полную. Впрочем, здраво Юн точно не совсем мыслит.
Разлепив сонные веки, Юнги поднимает взгляд и часто моргает, стараясь привыкнуть к темной обстановке. В ушах неприятно пищит первые полторы минуты после пробуждения, от чего Мин не сразу замечает дыхание и явно не только своё. Мозги включат красную кнопочку «тревога», прежде чем Юн набирается смелости повернуться на второй бок и увидеть друга. На Хосока падал тусклый жёлтый свет фонаря через окно, от чего брюнет очень быстро успокаивается и облегчённо вздыхает. Не убить пришли, уже хорошо.
Может, остатки здравого разума и кричали сейчас, например, "почему ты в кровати с Хосоком?", но в подсознание у Юнги сейчас охмелевшие, об этом даже не думает. Одежда на нём, одежда на Хо, значит волноваться не стоит — хоть какая-то здравая мыслишка пролетает. И, правда ли, что пьяные люди — добрые люди? Не всегда, но Мин сейчас, в данный момент и в данной обстановке — да, потому-что на ум ничего плохого не лезет.
Желания разрисовать лицо Хосока перманентным маркером в кучу маленьких пенисов — не присутствует. Желание разбудить красноволосого с помощью льда или воды — тоже не приходит на ум. И поэтому Юнги сам для себя делает вывод: если он не хочет убить Хосока по-пьяни, значит он — добрый.
Зато, заглядываясь на беззаботно спящее лицо друга, появляется желание намного страннее — обнять. По собственной воле, Хосока. И Юнги это так хочется, что задурманенный алкоголем разум подталкивает на такие действия, как подползти и прижаться к крепкому телу. Не потому-что холодно, нет, — хосокова кровать стояла под стенкой, где шла батарея, а значит тут более чем тепло. А от того, что просто хочется, и Мин сейчас не хочет понимать желания своего пьяного разума.
Сердце чертыхается тогда, когда Хосок, при очередной попытке Юнги контактировать как можно ближе, начинает жмуриться и мямлить невнятное "хён". Сам брюнет, к этому времени, очень удобно расположился затылком на груди друга, устремляя взгляд на окно, ибо мягкая мебель стояла прямо под нею. Через стекло было хорошо видно, особенно на неярком свете фонаря, как мохнатые снежинки кружатся в бешеном ритме ветра.
Мин чувствует, как хосоковы пальцы путаются в его локонах на макушке, начиная чуть поглаживать и выводить кончиками пальцев узоры на коже, и от этого по телу пробегается стадо мурашек. Чон не спит, Юнги это чувствует, но решает хранить тишину до тех пор, пока не отвлечётся от белоснежного снега за окном. Сам Хосок, походу, тоже не совсем нацелен на разговор и выяснение "какого хрена ты на мне лежишь", а, даже, наоборот, только "за", раз уж поддаётся и гладит в ответ Мина во шелковистым прядках.
— Хосок, я вижу звёзды. — шепчет Юнги и чуть кивает в сторону окна на падающий снег. Хо, на это заявление, по-доброму хмыкает и кивает.
— Это снежинки, а не звёзды. — поясняет тот охмелевшему разуму Мина. И Чон сразу догадывается, что в глазах у Юна сейчас неясность из-за выпившего ранее пива.
Юнги прикрывает глаза и отрицательно машет головой, подобно маленькому ребёнку, что с умным и спокойным видом пытается доказать, что дважды два — пять. За брюнета всё сейчас делает алкоголь и только, от чего в действиях и слова ни стеснения, ни стыда, ничего. По телу, по самым венам было разлито спокойствие и непринуждённость, потому-что градусы снимают оковы трезвого разума и дают возможность говорить искренне, не думая о последствиях.
— Нет, мы с тобой — звёзды. Приглядись. — Юнги тычет в окно, и собеседник не сразу понимает, что Мин говорит сейчас о их отражении в окне, а не о падающих за ним снежинками. Хосок расплывается в улыбке, а Юн тяжко вздыхает и прикрывает глаза. — Спать хочу. Я есть самая ленивая звезда всего космоса, даже пивко не помеха моему тысячилетнему сну.
— Моя ленивая звёздочка. — коротко и не громко хохочет Хосок, обнимая и прижимая к себе пьяное, податливое тело друга, который, к слову, совсем не против чужих рук на своих плечах. И Чон прекрасно понимает, что Мином руководит алкоголь, что тот на утро ничего не вспомнит или скажет, что "я пьян был и всё", что друг мало соображает сейчас, но пьяные люди — искренние люди, и от этого частичка хосоковый души расцветает весенними лепестками, несмотря на бушующую погоду за окном.
Юнги улыбается хоть и не совсем широко, но искренне и так тепло. На уме крутиться миллион различных мыслей: от тупых, совершенно неспешных шуток до глубоких, философских тем. Но извилины дружно решают заткнуть рот Мина и заставить того получать наслаждение от этой атмосферы.
И вот после этой ночи у Юнги всё пошло, откровенно, — по пизде.