Через воспоминания [Чигуки]

The fault

- Что ты только что сказал? – Голос мужчины звучал как никогда грозно, будоража тело молодого парня, заставляя мурашкам разбежаться по всей коже, отдавая лёгкой дрожью. Только эта дрожь вызвана не лёгким трепетом сердца, или предвкушения чего-либо приятного. Это страх. Страх гнева отца. Страх стать нелюбимым сыном, изгоем семьи. Страх осознания того, кем он является на самом деле. Страх его дальнейшей участи... – Мой сын кто? Гей? – Эти слова прозвучали с долей неприязни, отвращения к собственному чаду, на которого возлагались огромные надежды. Но кто он сейчас? Лишь грязный отпрыск, отброс общества, безумец, но никак не здоровый человек.

- Отец, я... - Юноша пытался найти себе оправдание, старался хоть как-то объяснить смысл собственных слов, но не мог. Он сам до конца не мог осознать того, что является гомосексуалом. Как так вышло? Что могло такого произойти, что сын одного из самых влиятельных людей Кореи стал любить парней? Как он вообще дошёл до такого? – Я не могу тебе этого объяснить, но кажется да... - Взгляд поник вниз, потому что если взглянуть в глаза разъярённого отца, может случиться всё, что угодно, и он не посмотрит на то, что это его собственный ребёнок.

- Как ты смеешь, гадёныш?! – За оскорблением пошли и удары, от которых было невозможно отбиться. Даже если бы парень и смог бы дать отпор, смог бы заявить свои права, это было бы бесполезно. Потому что он уважает своего отца, чтит его правила и законы, и если тот его сейчас жестоко избивает, значит так нужно. Значит, так правильно. – Как ты смеешь носить мою фамилию, являясь таким позорным существом?! – Снова удар, заставляющий юнца свалиться на пол, заставляя его задыхаться собственным позором, собственной кровью, от которой уже никогда нельзя будет отмыться. Он выбрал свой путь, собственноручно поставил клеймо, которое нельзя уже закрасить никакими красками, как бы не пытаться.

- Про-сти... отец... - Шептал юноша, стараясь взять себя в руки, не показывать собственной сласти, боли, отчаяния. Он молча поднялся с холодного пола, на котором в некоторых местах остались пятна от алой крови, склонил голову и ждал, какое решение примет глава семьи. Выбросит на улицу – он примет, лишит денег, наследства – тоже, откажется от своего отпрыска..? Наверное, нет ничего хуже этого, но ужасные мысли не хотят покидать голову юнца, от чего становится страшнее с каждой секундой.

- Чонгук. – Грозно позвал мужчина, присаживаясь за свой рабочий стол, тут же облокотившись о спинку стула, этим жестом показывая, что его решение будет неутешительным. Но младший надеется на лучшее, ведь верить и надеется никем не запрещено, верно? – Просто скажи мне, почему? – Низкий голос легонько дрогнул, но Чон старший в миг скрыл это кашлем, якобы горло першит. Но сын всё чувствует, знает, как его папе неприятно, как страшно, как позорно...

Гук лишь пожал плечами, всё также потупив взгляд в пол. Он сам не знал ответа на этот вопрос, сам не знал, почему стал таким, не знал, что теперь делать...

- Скажи, ты стал таким по своему решению, или кто-то повлиял на это..?

- Сам. – Единственное, что Чонгук знал, что стал «таким» по своей воле, и ненавидит себя за это ещё больше. 

- Сын... - Чон старший наделся на другой ответ, верил в то, что сын над ним просто шутит, чтобы слегка поиздеваться, но когда слова сказаны, когда решение принято – сердце просто разрывается на куски, разлетаясь в бездне почерневшей, умершей души, где его уже нельзя будет отыскать, собрать, дать новую жизнь. Мужчина понимал, что жизнь могла сыграть с ним злую шутку, давая испытания, но когда младший снова, с уверенностью в голосе говорит «я сам стал таким», все последние надежды рушатся к чертям.

Что ж, на то она и жизнь, чтобы подбрасывать такие вот «сюрпризы».

- Мне не хочется этого говорить, но наследник моей компании не может быть геем.

- Я понимаю. – Еле слышно произнёс Чон, подавляя в себе какие-либо эмоции, боясь этим разгневать сурового отца.

- И мой сын не может быть геем.

- Что ты-

- Убирайся отсюда, Чонгук.