I
Три года назад, седьмого сентября гулял я однажды в сквере. Деревья были одеты в грязно-оранжевые плащи, обыкновенное для Петербурга белое мрачное небо готовилось к дождю.
Пока я ходил по аллеям, я глубоко размышлял над своею жизнью и прошедшими годами. Мысли лились беспрерывно, казалось даже, что им нет конца. Моменты за событиями пробегали перед глазами, заполняя собою всю мою голову, создавая разные сцены и диалоги.
Так я и не заметил, как прошёл весь сквер: до того я ушёл в себя. Я ничего не слышал вокруг, кроме своего внутреннего философа. Внешний мир для меня представлялся глазами близорукого: всё расплывалось под тяжестью раздумий.
Расхаживая по тротуару, я встрепенулся — закапал мелкий дождь. Через четверть часа асфальтовые плиты отдались блеском; можно было увидеть отражение размытых деревьев в маленьких, только-только образовавшихся лужицах. Ещё через полчаса зажглись двухглавые фонари и осветили сквер своими уютными огнями.
Весь дождливый и пасмурный образ Петербурга с его стариной, солидностью и в то же время душевностью передавал моему настроению точно такой же оттенок. Можно даже сказать, что характер мой, похож на образ культурной столицы. Снаружи он кажется очень мерзким, холодным, мрачным, депрессивным, но если пожить в нём хотя бы неделю, человек проникнется этим городом, поймёт его душевное и уютное настроение, и даже дождь ему будет казаться не таким уж и печальным явлением. Так же и со мною, и может быть со многими жителями этого города: мне было семнадцать лет от роду, на мне было одето дорогое на вид серое драповое пальто, строгое в плечах, по всем параметрам и правилам. По моему внешнему виду и по лицу, о котором меня всегда спрашивают: «Марат, почему ты такой серьёзный? Такое ощущение что на завтра тебе назначили казнь» Можно было подумать, будто я — аристократ, циник, помешанный на деньгах и валютах, ни грамм не ценящий искусство слова и звука. Однако в душе у меня всё было совершенно наоборот, и пальто я купил по дешёвке у соседа...
Нагулявшись вдоволь, я отправился гости к моему давнему верному другу Федору Лукашину, пригласивший меня к себе в этот вечер. Вместе с ним были мы и в горе и в радости, и в тоске и в равнодушии, да в ненависти и братской любви.
Спустя несколько минут я был уже возле парадной дома Лукашина и ждал, пока он подойдёт к домофону и отворит мне дверь.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
сборник "Кухонные философы"
Dla nastolatków«Кухонными философами» были мы с вами все! И кто скажет «нет» - тот просто не помнит себя подростком, давно забыл как только-только входил в мир, размышлял над своим значением в обществе, как переживал первую любовь, интриги и скандалы, связанные с...
