Дочь якудзы. Шокирующая исповедь дочери гангстера . Тендо Сёко

Глава VI - Татуировка

Снова начался сезон дождей. Я подолгу сидела у окна и смотрела на гортензии, росшие в саду у маленького домика по соседству, наблюдая за тем, как капли, словно слезинки, скатываются по лепесткам. Небо было серым и мрачным, полностью отражая мое настроение.

Я ответила на объявление о поиске «девушки для бесед» и снова пошла работать. На новом месте у меня появился клиент по имени Ито, состоявший в якудза. Он был старше меня на десять лет, из тех людей, что со всеми великолепно ладят и всегда остаются внимательными, однако я, похоже, ему приглянулась особенно сильно, и он обращался со мной очень мягко и деликатно, через некоторое время сделав попытку уговорить меня встречаться с ним:
— Пойдем, погуляем. Я не женат и не распутник. Я все еще размышляла о предложении Курамоти и не смогла дать Ито четкого ответа.
Однажды после работы я встретила его в другом баре неподалеку от моего места работы. Он познакомил меня с тамошней мамой-сан.
— Эта одна из девушек, которая работает у Норико. Ее зовут Сёко.
— Рада с вами познакомиться, — сказала я, слегка поклонившись.
— Неужели? Я очень хорошо знаю вашу хозяйку. Она отличная мама-сан. Она очень трудолюбива, а какая красотка!
Улыбаясь, она поменяла пепельницу перед Ито.
— Слушай, мама-сан, мне правда очень нравится эта девушка, но она не хочет со мной встречаться. Ты не замолвишь за меня словечко?
— Сёко-тян, Ито-сан хороший человек. И он не женат. Ты уж мне поверь! Мы живем по соседству, и я постоянно сталкиваюсь с ним в магазине, когда он покупает пиво. Ито-сан всегда один.
— Да, точно, ты всегда меня застаешь, когда я одет как бродяга...
— Точно, а вы меня, когда я без косметики, — мама-сан скорчила гримасу как в «Крике»* и они с Ито захихикали.

* Видимо, имеется в виду картина «Крик» норвежского художника Эдварда Мунка.

Совершенно очевидно, он был в этом баре частым гостем. И все же я и в тот день не дала ему ответа.
Через несколько дней я подхватила грипп, и мне пришлось взять отгул.
Меня разбудил звонок в дверь. Я протянула руку к часам на прикроватном столике и увидела, что уже почти десять вечера.
— Кто там?
— Сёко, это я, Ито.
— Ито-сан? Что вы здесь делаете? Я открыла дверь.
Оказалось, он позвонил в бар, где ему и сказали о моем отгуле. Обеспокоенный, Ито связался с моей подругой и узнал от нее, что я заболела и слегла. Он пришел ко мне с дорогим гостинцем — набором дынь разных сортов.
— Это особый подарок, чтобы ты поскорей поправлялась. Надеюсь, ты любишь дыни.
— Люблю. Спасибо.
— Ты ела?
— Вообще-то нет. Проспала весь день.
— Что? Слушай, чтобы поправиться, надо хорошо кушать. Сейчас тебе в самый раз будет рисовая каша. Ты не станешь возражать, если я воспользуюсь твоей кухней?
— Нет, но...
— Успокойся. Я мигом.
Не теряя времени, он стянул с себя пиджак и закатал рукава.
Потом, немного неуклюже, он принялся готовить кашу. Было совершенно ясно, что он не привык возиться на кухне.
— Из меня повар не ахти, поэтому кулинарного шедевра не обещаю, — сверкнув зубами, Ито одарил меня чарующей улыбкой.
Через некоторое время он объявил, что каша готова. Я с трудом поднялась на ноги. Голова у меня закружилась так сильно, что я чуть не потеряла сознание.
— Погоди. Не двигайся, — приказал Ито.
Он подхватил меня на руки, перенес на кухню и заботливо посадил на стул. Слабеющей рукой я поднесла ложку ко рту:
— Неплохо.
— Ты серьезно?
— Правда, очень вкусно.
— Что ж, значит, оно того стоило, — он выглядел таким довольным, что я не смогла сдержать улыбки.
Когда я доела кашу, он поднял меня с той же легкостью, что и прежде, и отнес обратно на кровать. Всю ночь он просидел рядом, держа меня за руку. Это мне напомнило те времена, когда я была маленькой и часто болела. Тогда мама точно так же всю ночь сидела возле моей кровати. Не знаю, может, жар сыграл свою роль, но мне показалось, что даже рисовая каша, которую сварил Ито, на вкус была совсем как мамина. Я чувствовала, как его большая теплая ладонь сжимает мою руку, и ощущала себя в безопасности.
— Сёко, у меня серьезные намерения. Быть может, настанет день, и ты задумаешься, а не выйти ли тебе за меня замуж? — Это были первые слова, которые я услышала, когда проснулась. В его глазах застыла мольба.
Я знала, что такой мужчина, как он, никогда меня не подведет:
— Да, может, и настанет.
— Правда? Ты не шутишь? — Он пришел в такой восторг, что резко двинул кулаком по воздуху и расплылся в улыбке, как маленький ребенок. На этот раз я смеялась вместе с ним.
Я пока мало что знала об Ито. Возможно, мне следовало обратить внимание, что у него на спине точно такая же татуировка, каку Маэдзимы. А через несколько месяцев тайное стало явным. Оказалось, Ито женат, а я опять стала всего лишь любовницей. Эта новость ударила меня словно током. Я подозревала, у него где-то еще есть девушка, но никогда не могла подумать, что он скрывает от меня жену. В тот же вечер я попыталась положить конец нашим отношениям:
— Ито, мерзавец, ведь ты, оказывается, женат!
— Что ты такое городишь? Я? Женат?
— Сколько ты собирался скрывать от меня это? Ну так вот, слушай, говнюк. Я больше не хочу тебя видеть!
— Сёко, успокойся хоть на минутку. Я знаю, мне не следовало тебе лгать, но, если бы я сказал тебе правду, ты бы ни за что не согласилась со мной встречаться. Я не хотел тебя обманывать и со временем собирался все рассказать... Прости меня. Пожалуйста, Сёко-тян, останемся вместе! Умоляю.
— Не знаю, — я уже начала испытывать к Ито определенные чувства, поэтому мне было нелегко.
— Я не хочу, чтобы наши отношения прекратилсь вот так. Ты должна понять. Я знаю, был неправ, — он крепко обнял меня и прижал к себе так, словно боялся, что я прямо сейчас уйду.— Я люблю тебя. Ты единственная, кого я хочу, — и вдруг он заплакал.
Услышав такое и увидев, как мужчина плачет, я окончательно растерялась. Слова проклятий, готовые сорваться с губ, застряли у меня в горле.
— Я знаю... Я испытываю к тебе те же чувства, но...
В этом и была моя беда — я слишком быстро прощала людей, моя сила воли практически равнялась нулю, поэтому в битве с мужчинами я каждый раз терпела поражение. В конце концов я сдалась, снова согласившись на роль любовницы.
Вскоре я стала замечать неприятные изменения в поведении Ито. Он проводил со мной почти каждую ночь, но, даже если сам не мог остаться, всегда приказывал одному из младших членов банды встретить меня после работы и отвезти домой. Каждый день звонил мне по двадцать раз. Он, понятное дело, взял ключ от моей квартиры и нередко, когда меня не было дома, приходил и нажимал на телефоне кнопку повторного набора, чтобы узнать, кому я звонила в последний раз. Если Ито попадал домой к одной из моих подруг, он спрашивал, нет ли меня там, и, когда я брала трубку, тут же требовал, чтобы я поскорее шла домой. Потом продолжал названивать подруге, желая убедиться, ушла ли я, поэтому мне никогда не было покоя, и в конце концов я перестала ходить в гости.
Однажды так получилось, что последний набранный мной номер оказался службой такси. У оператора он выяснил, на какое время я заказывала машину и куда ездила. Когда вернулась домой, он с невинным видом спросил, где я была. Мне уже надоело, что он вечно лезет в мои дела, поэтому я пожала плечами и сказала, что гуляла с друзьями. Неожиданно тон его голоса изменился:
— С какими еще друзьями? Откуда ты их знаешь? Я почувствовала себя как на допросе в полиции.
Терпение мое лопнуло:
— Не твое дело!
— Так ты, значит, с кем-то встречаешься у меня за спиной! — вскинулся Ито и ударил меня по лицу.
— Ты что, охуел? — Я психанула и ударила его в ответ, и тогда он двинул мне ногой в живот.
Удар был такой силы, что отшвырнул меня назад, — кухонная утварь со звоном посыпалась на пол. Ито схватил со стола тяжелую кружку и изо всех сил стукнул меня по голове. На кухонный пол закапала кровь. Он рванул меня за волосы и развернул к себе.
Я почувствовала дикую боль — Ито дернул меня с такой силой, что у него в руке остался клок моих волос. Он продолжал избивать меня, пока мой рот не наполнился кровью. Застонав, я выплюнула выбитый зуб и, проведя языком по зубам, поняла: несколько зубов шатаются. Левый глаз начал заплывать, а “через нос стало тяжело дышать. Я наступила на осколок разбитой кружки и, застонав от боли, опустилась на пол.
Через некоторое время Ито сел рядом и обнял меня прямо там — на залитом кровью полу:
— Сёко, прости меня. Я люблю тебя. Пожалуйста, прости меня...
Я, конечно, простила, однако Ито вел себя все хуже, и слухи об этом дошли до других членов его банды. Один из высокопоставленных членов якудза по имени Оцука больше не мог находиться в стороне и безучастно наблюдать за тем, что вытворяет его подчиненный, поэтому решил мне помочь. Он велел Ито порвать со мной, заявив, что, столь сильно увлекшись женщиной, тот показывает дурной пример молодым членам банды. Оцука напомнил, чем Ито обязан своей жене. Оказалось, та очень помогла своему мужу в прошлом, и во многом благодаря ей он так быстро достиг высокого положения в банде. Но Ито ответил, что его дела никого не касаются, и отказался выслушивать чьи-либо советы.
Оцуке надоело без конца уговаривать Ито.
— Однажды он тебя убьет, — мрачно предположил Оцука.— Этот парень не в себе. Мне бы очень хотелось тебе помочь, но похоже, я уже исчерпал все возможности.
Ито твердил, что никогда никому меня не отдаст, а вспышки ярости и побои случались все чаще. Закончив меня избивать, он обычно начинал плакать, повторяя: «Сёко, мне очень погано на душе. Прости меня, пожалуйста. Это все ты виновата, это ты сводишь меня с ума. Я никогда никого так не любил. Сёко, обещай мне, что никогда от меня не уйдешь. Умоляю...» — и смотрел на меня огромными собачьими глазами, отчего становился похож на пса, который раньше жил у нас в семье. Мне даже становилось жаль Ито, и я боялась, что, если уйду от него, он будет чувствовать себя одиноким и покинутым.
Оцука сказал мне, что когда-то Ито был совсем другим:
— До тебя он был настоящим бабником! Женщины ему быстро надоедали. По-настоящему он заботился только о своей жене. Не знаю какая муха его укусила. В последнее время он представляет собой жалкое зрелище.
Ито всегда находил оправдание своему дурному обращению со мной. Оцуке он жаловался: «Я очень сильно люблю Сёко, но она постоянно пытается от меня уйти. Что мне еще остается делать?» Мне он говорил: «Почему ты не хочешь понять мои чувства? Когда ты говоришь, что хочешь со мной порвать, меня охватывает такая злоба, и я просто перестаю себя контролировать. Потом понимаю, что поступил гадко, но ничего не могу с собой поделать».
Разобраться в извращенном всепоглощающем чувстве, которое он называл любовью, было невозможно. Мне воротило день за днем слышать одни и те же слова, словно вызывающую раздражение заевшую пластинку. Постепенно мои чувства к нему стали меняться.
Однажды вечером мне на работу позвонил Оцука.
— Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась. Ничего не говори Ито. Нам надо обязательно с тобой пересечься после работы. Поняла? — поспешно сказал он. Я не представляла, с кем он хотел меня свести.
Явившись на встречу и бросив один-единственный взгляд на таинственного гостя Оцуки, я замерла в оцепенении. Это был Курамоти.
Некоторое время я сидела изумленно на него взирая. Наконец Курамоти заговорил:
— Сёко, Оцука-сан мне все рассказал. Ты столько натерпелась — поверить не могу. Почему ты мне не позвонила?
Я не могла ответить.
— Это я во всем виноват! Мне надо было связаться с тобой раньше. Если бы я увез тебя с собой в ту ночь, ничего бы этого не случилось.
— Вы ни в чем не виноваты. Простите, что я вам не звонила, но такие вещи сложно объяснять людям.
— Я не «люди». Ты же знаешь, я все ради тебя сделаю. Нуда ладно, теперь больше не о чем волноваться. Давай, я отвезу тебя домой.
Оцука объяснил мне, что несколько часов назад у него состоялась встреча с деловым партнером, который пришел на переговоры вместе с Курамоти. Он и Курамоти быстро нашли общий язык, и вскоре выяснилось, что они оба меня знают. Оцука рассказал ему, что происходит с Ито, и Курамоти немедленно решил прийти ко мне на помощь. Он попросил Оцуку уладить дела с Ито и в качестве награды предложил пять миллионов иен. Я так долго не получала весточек от Курамоти, потому что вскоре после нашей последней встречи для его компании наступили тяжелые времена, и ему пришлось все свое время тратить на разработку путей выхода из кризисной ситуации. Когда самое худшее осталось позади, Курамоти позвонил мне и обнаружил, что мой номер больше не обслуживается. Он решил, что я нашла себе кого-то другого, и попытался меня забыть. Оказалось, это ему не под силу. Услышав рассказ Курамоти, Оцука решил, что наконец отыскал способ избавить меня от Ито.
Я была удивлена, услышав, что Курамоти все еще испытывает ко мне какие-то чувства. Но больше всего меня потрясло то, что после всех ужасов, которые он обо мне узнал, этот человек все еще хотел, чтобы я стала его любовницей. Признаюсь, мне это польстило.
Я не могла скрыть радости, но мне не давала покоя одна мысль: пять миллионов иен... За меня заплатили. Меня что, купили? Как до такого дошло? Не знаю, была ли я и в самом деле небезразлична Курамоти или он всегда воспринимал меня лишь как живой товар? И что станет делать Ито, когда узнает, что я сбежала с другим? Да над ним будет смеяться вся банда! Даже если Оцука сможет все уладить, Ито решит, что его предали, променяв на деньги, и непременно попытается отомстить.
— Сёко, я сказал Курамоти-сан, что мне не нужно никаких денег, но он настаивает. Он порядочный человек, воспитанный в старых традициях, таких сейчас редко встретишь. Честно говоря, я думаю, тебе следует прямо сейчас уехать с ним. Если ты этого не сделаешь, то никогда не избавишься от Ито, и говнюку это будет на руку. Знаешь, он трахается еще с одной девчонкой из бара Масаэ. Считает себя таким жеребцом. На работе над ним все смеются.
«Она должна сама отвечать за свои поступки», —вспомнились мне слова отца. Я приняла решение и повернулась к Курамоти:
— Я очень счастлива, что вы испытываете ко мне столь сильные чувства, но не могу уехать с вами.
— Что? — в изумлении воззрились на меня оба.
— Доброй ночи, — пробормотала я себе под нос, встала и поклонилась мужчинам.
— Подожди, Сёко, а ты не боишься идти домой одна?
— Ито сегодня не будет. Да и все равно со мной ничего не случится, — соврав им, я уже было собралась двинуться прочь, но Курамоти схватил меня за руку:
— Мы будем ждать тебя еще час. На тот случай, если передумаешь.
Я не могла смотреть ему в глаза и со всех ног кинулась к выходу.
По дороге домой я уже успела себя накрутить до предела и знала, что меня ждет. И не ошиблась. Стоило мне переступить через порог, как Ито сграбастал меня за блузку и ударил по лицу.
— Ты, сука, ты что, провела этот вечер с Оцукой, так? Мне все рассказал Исимото. О чем вы там вдвоем разговаривали? Отвечай!
Вдвоем... Значит, он ничего не знал о Курамоти.
— Я не провела этот вечер с Оцукой, — выпалила я.
— Чего, блядь? Это как это «не провела»?
— Между нами все кончено. Мне рассказали, что у тебя есть другая. Похоже, я тебе надоела. Да и я, знаешь, сыта тобой по горло.
— Та, другая? Да она вообще ничего для меня не значит. Я с ней порву. Но я тебе не позволю меня бросить. Слышишь? — Он схватил бутылку из-под пива и ударил ею меня по голове.
— Давай! Бей меня сколько хочешь!
— Серьезно? Тебе, блядь, мало? — Он ударил меня в грудь.
Я отлетела назад и упала на пол. Ито принялся меня избивать. Из уха брызнуло; я почувствовала, что мой нос снова сломан, а вставной зуб вылетел изо рта. В горле было столько крови, что я едва не захлебнулась. Ито прижал меня к полу ногой, так ему было удобнее меня пинать. Я помню, как услышала звон в ушах, а потом, должно быть, потеряла сознание.
— Эй, Сёко! Очнись! Сёко!
Я услышала голос Ито. С трудом открыв один заплывший глаз, я увидела склонившееся надо мной бледное как полотно лицо:
— Я так виноват. Прости меня, Сёко-тян.
Боже, как надоело слушать каждый раз все те же враки. Я собрала в кулак все силы и закричала:
— Пошел вон!
— Сёко...
— Убирайся!
— Мне правда очень, очень жаль.— Ито ушел, напустив на себя угрюмый вид.
Он был похож на ребенка, получившего выволочку от родителей. Каким-то образом у меня нашлись силы встать на ноги, и я добралась до неотложки, располагавшейся рядом с домом. Доктор хотел уложить меня в палату, но я согласилась только на амбулаторное лечение. После того как меня перевязали и напичкали лекарствами, я вернулась домой.
Оцука позвонил на следующее утро:
— Ито мне рассказал, что произошло. Ничего не понимаю. Как ты могла позволить ему забить себя чуть ли не до смерти? О чем ты думала? Я же сказал, что обо всем позабочусь.
— Простите меня. Поверьте, мне и вправду очень жаль. И еще. Прошу вас, скажите Курамоти-сан, чтоб он больше мне не звонил.
— Я поговорю с Курамоти-сан, но прошу тебя все еще раз хорошенько обдумать. Ты можешь себя спасти.
— Оцука-сан, спасибо вам за все, но я больше не могу видеться с Курамоти-сан.
— Ты уверена?
— Я позвоню и скажу ему сама.
— Ты будешь жалеть.
— Я порву с Ито. Мне просто надо немного времени. Простите, что доставила вам столько хлопот, — и я повесила трубку.
Прощай, Курамоти.
На этот раз мы действительно расстались навсегда.
Сразу же после этого я приняла решение, изменившее мою жизнь. Однажды воскресным днем, прохаживаясь по магазинам, я натолкнулась на свою старую подругу по имени Юки.
— Сёко, у тебя сейчас есть свободная минутка?
— Конечно. А что случилось?
— Мне только что звякнул мой парень, ему сейчас набивают татуировку. Работа уже почти закончена, поэтому я сказала, что пойду и подожду его. Понимаешь, я немножко боюсь идти туда одна...
— Да не волнуйся, ведь ты туда пойдешь не одна. Там уже сидит твой парень, так?
— Да, но, когда набивают татуировку, это ведь так больно. Мне кажется, я не смогу там высидеть в одиночку.
— Если я пойду с тобой, твой парень не обидится?
— Да что ты, конечно нет! Это тут, неподалеку. Пошли.
И мы отправились в салон татуировок. Один из подмастерьев татуировщика впустил нас внутрь и проводил в комнату ожидания, где стоял диван и низкий журнальный столик.
Я плюхнулась на мягкое сиденье, открыла один из альбомов, лежавших на столе, и принялась рассматривать фотографии работ, скорее всего, выполненных владельцем салона. Одна из них особенно восхитила меня. Это была не просто татуировка, а настоящее произведение искусства, одно из тех, когда мастер использует человеческое тело вместо холста. На татуировке точеными линиями изображались карпы, грациозно выпрыгивающие из пенящегося водопада. Я выросла в окружении мужчин, покрытых татуировками, причем первым из них был мой отец, поэтому не видела в этих изображениях ничего дурного. Кроме того, я с детства обожала рисовать. Видимо, меня вдохновлял шедевр, изображенный на теле отца. Но прежде ничто не вызывало во мне такого сильного отклика, как работа этого мастера.
— Ну что ж, пошли отсюда, — сказал парень Юки, который вышел к нам вместе с татуировщиком. Юки представила меня мастеру:
— Сэнсэй, это моя подруга Сёко.
— Рад с вами познакомиться.
Татуировщик оказался мужчиной преклонных лет со сверкающими глазами и спокойной улыбкой.
— Потрясающая татуировка! Сёко, погляди.
Юки задрала рубаху своего парня, чтобы показать мне изображение. Кожа на месте татуировке припухла и слегка кровоточила. Наверное, парню было очень больно. Однако в качестве платы за эту боль парень получил целую картину удивительной красоты. Именно тогда я и решилась:
— Сэнсэй, я тоже хочу заказать у вас татуировку.
— Ты шутишь? — изумленно спросила Юки.
— Нет, я совершенно серьезно. Я тоже хочу, чтобы этот художник набил мне татуировку.
— Если ты все решила, с тобой бесполезно спорить. Ладно, нам пора. Пока!
— Извини, — я сложила руки, смиренно прося прощения. Юки рассмеялась и, остановившись в дверях, помахала мне рукой. Я повернулась к мастеру: — Так вы можете сделать мне татуировку?
— Конечно. Как только я вас увидел, я сразу подумал, что вы будете великолепно смотреться с татуировкой, но мы не вправе предлагать наши услуги первыми.
Правда?
— У меня имеется идеальный вариант. Как раз для вас.
— Мне бы хотелось на него взглянуть.
Он открыл ящик стола, набитый листками с эскизами, вытащил один и положил передо мной.
— Это знаменитая куртизанка Дзигоку Даю. Она была женщиной легкого поведения в эпоху Муромами *. Это подлинный исторический персонаж. Кстати, жила она как раз здесь, в Сакай. Такие женщины обретались в районах, куда мужчины приходили развлекаться и получать удовольствие, трудились, пока не отрабатывали сумму, за которую их купили, или покуда не находили богатого покровителя, который мог заплатить за их свободу. Нелегкая у них была доля.