Сатаниада: история Люцифера

Глава вторая: Змей был хитрее всех зверей

Змей был хитрее всех зверей. По крайней мере, так о нём говорили одни. Другие его называли искусителем, третьи - лжецом. В конечном итоге мы забыли их лица и даже имена, уже стёртые ветром с могильных камней. Тем интереснее то, что слова их о Змее всё же остались в памяти. Жизнь, долгая и трудная, показала мне, что всё со временем умирает, даже истина. Бессмертна одна лишь ложь на её костях. Однако правда о Змее всё же уцелела, хоть и сохранилась лишь на одних устах. Люцифер долго и бережно и по сей день хранит её на устах. В прочем, это дело наших дней, а пока обратимся к далёкому прошлому.

В тот хладный предрассветный час Змей, крепко ещё стоявший на сильных и многочисленных своих лапах, мудрыми глазами смотрел на мальчика. Мальчик, растерянный, немного глуповатый сейчас, но всё такой же прекрасный, смотрел на Змея. "Я хочу подарить им волю". Эти слова не выходили у мальчика из головы. Каждое из них в отдельности Люцифер понимал, но не мог даже примерно понять, что значит странный и непривычный эдемским ушам союз этих слов, друг с другом не совместимых. Подарком он считал то, что ты, имея сам, можешь кому-то отдать, поделившись. И, по мнению Люцифера, все жители рая имели волю, которая в его понимании не имеет раздельной границы с понятием "свобода". "Подарить волю" для ангела - значило бы подарить "свободу". Сама же загвоздка была в том, что подобный дар мог кому-то в руки дать лишь сам Бог. Поэтому Люцифер, толком ничего не понявший, спросил, но медленней и чётче: 

-Что ты хочешь сделать? - голос Люцифера было как-то странно слышать в таком тоне. Он был испуганный даже от столь для него безумных слов, но отгонял свои страхи, считая их нелепыми. Змей же, если б мог только улыбаться, то обязательно бы сейчас растянулся в улыбке, но, вспомнив нынешнее крайне опасное время, тут же бы про неё позабыл. И правда, те светлые чувства умиления от слепой наивности и простоты ребёнка, посетившие Змея в одну секунду, моментально изменились на серьёзность и некое даже отчаяние.

-Скажи мне, Люцифер, ты знаешь, что такое "воля"? - Змей сейчас был спокоен. Перед этим вопросом он выждал пару секунд, чтобы точно взвесить каждое слово. Люцифер, всё ещё встревоженный, но воспринимающий происходящее лучше, чем ещё мгновение назад, ответил:

-Воля - это когда ты летаешь по просторному небу... или вот, подожди, дай подумать... ходишь по мягкому песочку у берега, играешь со зверями лесными. - Люцифер, ещё невероятно уверенный в своей правоте, к девятому слову потерял всю решимость, мялся, заминался, с трудом подбирал слова. Казалось, что он не пытался дать однозначный ответ, а скорее просто пытался не оскорбить Бога каким-нибудь богохульством, вырвавшимся из уст мальчика скорее по глупости. Змей, действительно из всех зверей умнейший, сразу понял Люцифера и будто прожег его своим уверенным и горячим взглядом. Это было то ещё чудесное время, когда Змеи могли переживать, а глаза их горели ярким и чувственным светом. Змей, если б только умел смеяться, сейчас бы загремел самым весёлым смехом со дня сотворения мира. Однако этого он сделать не мог, поэтому, не выждав ни секунды паузы, ответил: