В тишине просторной комнаты тикали часы. За окном приглушённо шумело море, плеск волн обнимал домик со всех сторон, отделяя его от всего мира.
Сгорбленный старик отпустил остывающую руку, а в ушах еще шелестели последний слова.
- Ты помнишь жатву?..
- Вот и всё, моя птичка... - глубокий в былые дни голос ломался, трескался от времени, крошился на скрип и скрежет ржавых петель. - Я всё помню, Ив... Эту проклятую жатву...
Он на секунду замолчал, и взгляд его, обратившись внутрь, остыл, и стал неотличим от взгляда покинувшей его только что женщины. Но уже в следующее мгновение он заговорил.
- Ты была молоденькой хорошенькой девушкой. Ты шила себе такие платья, каких ни у кого не было. Твои волосы падали на плечи каштановыми волнами. Ты любила танцевать и так хотела потанцевать с тем молодым офицером...
Стояла жатва, днем все работали в поле, но в субботу были танцы. В местном клубе заводили патефон, доставали пластинки. Он приехал в городок N со своим взводом всего на несколько недель и танцевал со всеми девушками без разбора. Форма сидела на нем, как с иголочки, в зеленых глазах блестел азарт, и аккуратно уложенные пшеничного цвета волосы спускались на лоб.
Мы были так молоды. Наши сердца так безумно горели. Мы верили в любовь, непременно, с первого взгляда и до последнего вздоха, а самое главное, мы не верили в "не судьбу".
Ты приходила на танцы каждую субботу и скромно стояла у стены в своем лёгком шифоновом платье и грубых керзовых сапогах. Он танцевал со всеми. Ты не сводила с него глаз, и я тоже. Смотрел, как он скользит по зале с разными девушками, как сияют его сапоги, как пряма его спина, как кривятся губы в улыбке.
Ты кусала свои пухлые губки, но не подходила к нему сама ни в первую, ни во вторую субботу. В третью субботу он сам направился к тебе. На патефоне играла заводная кадриль, вокруг девушки кокетничали с офицерами. Ты побледнела, глядя, как он пересекает залу и идет прямо на тебя, неотвратимый, как зной жатвы.
А я, прислонившись спиной к косяку, не мог оторваться от поднятого кверху в улыбке уголка его рта. Кто-то на миг перерезал ему путь, и в эту секунду его взгляд упал на меня. Его брови поползли вверх от удивления. Ну и видок, должно быть, у меня был! Он оглядел меня с головы до ног, а затем заглянул мне в глаза, прикусив губу. И от этого взгляда меня пробрало насквозь.
Я не видел, как он подошёл к тебе, потому что в глазах потемнело. Но я слышал, как ты отказалась танцевать. Я никак не мог взять в толк. Ведь ты так ждала этого момента. Одна из девушек тут же убежала с ним под руку.
- Ив, почему ты не танцуешь? - спросила тебя подруга.
- Как мне танцевать в этих ужасных сапогах? Скоро я получу стипендию и смогу купить туфли, тогда потанцую...
Нас спаяло вместе это обстоятельство. Я не мог сжать его узкую талию и закружить в танце. Но и ты не могла выйти с ним на середину залы и позволить ему обнять тебя. Я злорадствовал. А ты восхищенно следила глазами, как он танцует и смеется с другой.
В тот вечер я ликовал внутри. Ведь у меня были деньги на твои туфли. У меня была сестра, которая не отказала бы мне одолжить тебе свою пару. Но я знал, что не куплю тебе туфель, и не стану просить сестру. Я знал, что взвод уедет раньше, чем ты получишь свою стипендию, и это время у стены в безнадёжном ожидании я обрек тебя провести со мной.
В тот вечер я увязался за нашим офицером. Он провожал какую-то молодую женщину, а я шёл за ними, скрываясь в тени. Вечер был душным, как большинство вечером июля. Улица блестела влагой от прошедшего дождя. А я сверлил глазами его спину и затылок.
Вдруг они пропали из виду, и я в нерешительности остановился. Из тёмного закоулка послышалось сдавленное хихиканье, возня и страстные вздохи. Я привалился к стене, с другой стороны которой он целовался со своей спутницей. Я кусал губы в кровь и всё вспоминал его случайно брошенный на меня взгляд. Пальцы впивались в холодную каменную стену, словно сквозь нее я мог схватить его и прижать к себе.
Через неделю он уехал. А мы с тобой остались. Ты так и не потанцевала с ним, голубка моя. И вот мы прожили уже пятьдесят с лишним лет. И ты была мне самым дорогим существом в этом мире, потому что тоже всю жизнь помнила ту жатву. Клуб и старенький патефон. И танцующего посреди залы с новой красоткой офицера .
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
