За ней приходит ангел...

У Анастасии опять жар.
Ее лицо покрылось обилием пота, он текёт с ее висков большими каплями.
Когда-то её прекрасные, шелковистые и золотые волосы стали сухими и ломкими, приняв какой-то серый, мышиный оттенок.
Она судорожно втягивает воздух. Ее дыхание тяжёлое и неровное.
София, лекарь, несёт к кровати моей сестры ведро воды, затем с хрипом опускает и обмакивает туда полотенце.
Ткань погружается в воду, а затем София выжимает её и прикладывает ко лбу Анастасии. Та в свою очереди издаёт нечленораздельные звуки.
Положив руки поверх рук сестры, я начинаю тихо шептать.
- Анастасия, все хорошо, милая, поспи, тебе надо поспать...
Сестра начинает нервно елозить и тихо постанывать. Я практически уверена, что она не разобрала моих слов.
Её горячая ладошка вывернулась из моёй хватки и тело сестры начали сковывать странные судороги.
- У неё опять горячка, - ворчит София, которой уже изрядно надоело возиться с моей неизлечимо больной сестрой.
Женщина еще раз смачивает лоб девушки и встаёт, поправляя подол платья.
- Я в город, принесу трав, чтобы попробовать приготовить специальный отвар и сбить температуру. И Анна... -
Она замолкает, переводя взгляд с меня на Анастасию. Мне показалась, женщина что-то скажет мне, но София лишь вздыхает и выходит за дверь.
Она уходит и не оборачивается, хлопая дверью.
Мое сердце с тревогой сжимается.
- Надежда есть... - шепчу я, смотря на бледное лицо сестры.
Анастасия была на два года моложе меня. И ей я уступала во всем.
Мы с сестрой были довольно одинаковые. Но ее золотые волосы всегда были пышней, голубые глаза сверкали ярче. Тонкие и плавные черты лица отличались благородством и изяществом.
Она тянула к себе людей изнутри, ее душа будто сияла солнцем, а руки с кожей молочного цвета были его лучами.
Мне больно в этом признаваться, но иногда я завидовала сестре. Не было ни злости, ни ярости. Я любила Анастасию, но всегда печалилась, надеясь, что когда-нибудь и у меня будет все то, что имела она. Что принимала как должное. Красота, смелость и легкость.
Всю жизнь, сколько я себя помню, нас воспитывала тётушка.
Она помогала нам выживать на нашу скудную зарплату, работала за пятерых, пока мне приходилось сидеть дома с Анастасией. Она была единственным человеком, что любила нас как родных детей. Нашей единственной опорой, что поддерживала нас с сестрой после смерти наших родителей.
А затем все в моей жизни резко сломалось, согнулось и полетело в темноту.
Как только мне исполнилось пятнадцать, её не стало.
А через некоторое время заболела сестра.
Боль и скорбь. Вот что я испытывала. Вот, что окружало меня длительное время в моей жизни. Я не видела света в той ситуации, в которой оказалась. Я лишилась самого дорогого для меня человека и совсем скоро могла лишиться сестры. Мое сердце разбивалось на кусочки, а моя душа молила прекратить эти мучения. Я хотела забыться, избавиться от этой постоянной боли и перестать с ней жить. Хотела, но не могла. Я не могла сдаться. У меня был человек, ради которого я должна была заставить себя жить. Она нуждалась во мне.
Отойдя от кровати девушки, я снимаю свечу и тихоньку её тушу, ведь беспокойный сон Анастасии легко прервать любым шорохом.
Воск льётся через край подсвечника, падая каплями на резной стол. Он тут же каменеет и впивается в дерево. Этот стол - единственное в нашей тесной комнате, что стоит чуть дороже, чем несколько крон. Серые каменные стены, холодный пол, несколько свечей и маленькое окно под потолком. А по середине одноместная кровать. Это все, что мы имели. Все, что у нас было.
Тяжело вздохнув, я аккуратно перехожу комнату, чтобы взять тряпку. Но как только я беру ее в руки, я тут же вздрагиваю и роняю ее на пол. Этот голос. Не может быть.
- Он приходит за мной...
Я стремительно оборачиваюсь. Мне не показалось. Голос за мое спиной слабый, хриплый и такой знакомый...
Анастасия не говорила ни слова больше трех месяцев. Она два года боролась с болезнью, но в последние время стало гораздо хуже. Ее голос звучит для меня будто из другой жизни. Он одновременно такой счастливый и печальный.
В моей груди что-то ёкнуло, и кровь налилась свинцом.
Я медленно подхожу к кровати сестры и опускаюсь на колени. Холодный камень впивается в кожу.
- Анастасия...
Я не могла вымолвить больше ни одного слова. В горле все пересохло. Я смотрела в глаза сестре. Ее глубокая синева исчезла, и вместо насыщенного синего оттенка был серый, бледно-голубой цвет. Тощая, белая рука тихонько схватила меня за запястье, а грудь тяжело и медленно поднималась и опускалась, будто делала это из последних сил.
И все же она заговорила.
- Анна... - шепчет она, - Он приходил за мной...
Я улыбаюсь сквозь слезы, чувствуя, как глаза предательски защипало.
Она поправится. В нее никто не верил, но она выздоровеет, все будет хорошо...
- Милая, как ты...? Ты... - мой голос сбивается, я не могу сформулировать мысль.
Сестра что-то хочет сказать, но у неё вырывается лишь всхрип, и взгляд становится пустым. Затем ее веки, нервно подрагивая, закрываются.
Снова уснула.
Я медленно встаю и присаживаюсь на край кровати, подтянув к себе ноги, не понимая, плачу я от радости или от горя. Свернувшись калачиком, я пытаюсь успокоить бешено-бьющееся сердце. Оно стучит так громко, что мне кажется, его слышно в тишине комнаты так отчетливо, что сестра вот-вот снова проснётся от этого звука.
Я тереблю кончик платья, надеясь, что София скоро вернётся, и я смогу поделиться с ней моими надеждами.
Надежда - такая хрупкая и опасная вещь. София говорила, нет ничего хуже надежды, которая приходит и внезапно уходит, оставляя после себя лишь слезы и пепел. Но я ей не верю. Надежда не всегда уничтожает человека. Порой она возвращает веру в жизнь. Порой именно ее не хватает для спасения чье-либо души. Вера в лучшее - вот в чем нуждается сейчас сестра.
Я не буду думать о том, что сказала мне лекарь пару дней назад. О том, чтобы я не питала ложных надежд. Что мое глупое сердце уничтожит меня, если я впущу в него надежду. Что это опасное и коварное чувство окрылит меня, подарив блаженство на совсем короткое время. Затем оно подрежет мои крылья и не станет ловить, когда я стремительно полечу вниз. Оно не станет мне помогать собирать себя по кусочкам, когда я разобьюсь. Что за каждый свет в моей жизни последует неминуемая расплата.
Но возможно, что суровая душа Софии оттаит, и она сможет искренне поверить в выздоровление моей сестры. Я не замечаю, как на моём лице расцветает улыбка.
Главное просто поверить в чудо.
Я снова гляжу на благовейное лицо Анастасии, и на душе тоже становится спокойней.
Подкладывая руку под плечо, я закрываю глаза и стараюсь погрузиться в мир снов.
Первый раз с момента заболевания сестры мне не снились кошмары.