PAIN

Глава 2.

Смотрю на свою мать. Ее тускло-голубые глаза пусто смотрят на меня, как бы осуждая.

- Бесстрашие! - и зал разразился аплодисментами.

Чувствую себя неудобно. Она плачет. Я вижу, как она заливается горькими слезами, на себе чувствую нестерпимую боль в груди. Но...

Но это - моя жизнь. И я должна выбирать. Я знаю, что она будет все время винить себя в этом, будет рыдать по ночам, но она никогда больше не придет ко мне. Она никогда со мной больше не заговорит - такова ее сущность. Я немного ежусь и иду к стае черных людей. Сразу замечаю, что в первом ряду сидят парни лет восемнадцати-двадцати. У одного из них глаза очень глубоко посажены, что делает его слишком суровым. Он привстал, похлопал меня по плечу, что вызвало недоумение, и уступил свое место, махнув рукой. Я, чувствуя себя крайне неловко, села на кресло и огляделась. Весь зал был сооружен концентрическими кругами, что делало хороший обзор для аудитории. Точнее полукругами, поделенными на пять частей. В первой сидели я и Бесстрашные. Во второй Искрение, в третьей Эрудиты, в четвертой Дружелюбные, а в пятой части сидели люди из фракции Отречение. Рядом со мной сидел довольно высокий парень с выбритыми висками и своеобразными татуировками на шее. Он был одет в черную кожаную куртку, несмотря на то, что сейчас лето. На брови пирсинг, уши проколоты. Я невольно засмотрелась на него. Он был необычным и отталкивающим, но в то же время на его лицо хотелось смотреть часами.

Когда последняя девушка делает свой выбор - Дружелюбие, - наступает пора уходить. Лихачи покидают зал первыми. Я иду мимо мужчин и женщин в серой одежде, и не свожу глаз с чужого затылка. Я бросаю взгляд на парня слева, который был эрудитом, а теперь бледен и тревожен не меньше меня. Я все время потратила на размышления, какую фракцию выбрать, и ни разу не задумалась, что случится, если я выберу Бесстрашие.

Толпа Бесстрашных ведет нас к лестнице вместо лифтов. Я думала, только Отреченные пользуются лестницами. Тут они начинают неистово бежать по лестнице. Мое платье слишком длинное, поэтому я задираю его подол до колен и завязываю прочным узлом. Стараясь не отставать, я бегу изо всех сил и наконец-таки догоняю последнего человека в черном. Без труда мы поднялись до первого этажа. С криками радости и уханьем мы всей толпой выбегаем на улицу, чуть ли не сбивая людей, идущих мимо нас.

Я никогда раньше не ощущала чувство свободы на себе. Я не знала, что бег по улице вызывает всплеск радости. Я как будто другая. Мои щеки, наверное, порозовели. Так всегда бывает, если я смущаюсь или радуюсь. Теперь еще и потому, что бегаю. Сама я среднего роста, примерно метр семьдесят. Может семьдесят пять. У меня среднее телосложение. Немного широковатые плечи, тонкие изящные руки, стройные ноги. Меня это вполне устраивает наряду с русыми волосами до плеч, носом, усыпанном веснушками, и серыми, все время широко распахнутыми глазами.

Холодный ветер треплет мои волосы, заплетенные в одну маленькую, но довольно толстую косу.

Я смеюсь. Неуклюжая... Чуть не врезалась в бабушку из фракции Отречения. Мы уже пробежали самое высокое здание в городе.

Все бегут вперед к железной дороге, а я плетусь за ними. Тот парень, с которым я сидела рядом резко завернул за угол и остановился, как бы ожидая чего-то. Послышался резкий и противный гудок. Я, приближаясь к столпотворению Бесстрашных, увидела вдалеке серый поезд, состоявший из пяти вагонов. Все выстроились в ряд, одна только я не знала, куда мне деться. Поезд приближался.

— Приготовились! — услышала я чей-то басистый голос.

Первые два человека, немного разогнавшись, с хихиканьем прыгнули к вагону, ухватившись за ручку у двери, без труда нажали на кнопку открытия вагона и забрались. Примеру последовали еще пять человек.

Я смогу.

Я попятилась и приготовилась быстро бежать. Какое-то время я бегу рядом с вагоном и хватаюсь за ручку одной рукой, тем самым ударяясь ребрами об серебристую стену вагона. Кто-то протягивает мне руку, и я стараюсь зацепиться за нее правой свободной рукой. Воздух прожигает мои легкие насквозь. Я стискиваю зубы и хватаю руку помощи.

Ее обладателем становится высокий белобрысый парень в черной одежде. Наверное, он уже был рожден в Бесстрашии.

Я невольно засмотрелась на его лицо. Почему мне так нравится рассматривать лица незнакомых мне людей? Около минуты мы стояли и молчали. Но он первым решился заговорить.

— Чего уставилась? — ну, а что я еще могла ожидать.

Я мотнула головой и прислонилась к стенке.