И вот. 3 часа дня.
У центра Лондона собрался чуть ли не весь город. Маленькие дети с широко открытыми глазами сидели, стояли, или расспрашивать своих родителей о том что будет происходить. Молодые люди грациозно стояли ожидая смерть пирата. Молодые пары с детьми болтали о разных событиях. Небольшая компания стариков прихватила с собой рому и карты. Старухи обсуждали пиратов и море.
Элис пыталась продвинуться вперед, поближе к виселице. Однако толпа была такой что даже мышь не продвинеться. И вот еле еле Элис потихоньку подошла к виселице.
Там стоял палач. Он был грозный с огромными руками, подходящим к его работе. Элис стало страшно за пирата и его ребенка.
Неожиданно барабанные перепонки заревели. Гвардейцы, одетые в роскошную форму, стали смирно в два ряда. Между ними прошла королевская семья.
Принцесса шла так странно что даже нельзя это с чем-то сравнить. Король и Королева шли подобающе их происхождению.
Но Элис было не когда рассматривать их. Она окончательно решила спасти пирата.
Как только она об этом подумали завели пирата, а за ним маленького ребенка. На вид ему было лет 6.
Их завели на виселицу.
Шея пирата была уже в веревке.
Ребенок плакал.
Элис размышляла.
Когда стали говорить за что обвиняют пирата, Элис придумала что она сделает.
Элис пригнулась и залезла под виселицу. Толпа ее не заметила. Людям было не до маленькой попрошайки.
Под виселицей находилось два клинка.
Объясню : этот пират двумя саблями победил лорда. И эти сабли положили как напоминание о том что сделал этот пират.
Элис аккуратно выняла одну саблю и воткнула ее в стенку виселицы. Вторую же, она оставила при себе. Когда пол виселицы резко опустился пират ногами наткнулся на саблю, что дало ему не повеситься. Вторую саблю Элис кинула пирату в руки. Пират не стал медлить.
Он разрешал веревку, вынул вторую саблю и побежал попадая на ходу гвардейцев. Один за другим они стали падать. Одни без чувст, другие с чем-то порезаным. Он подбежал к обрыву у моря и прыгнул туда. Этот эффектный прыжок поразил всех. Точно также когда то прыгнул Джек Воробей. Но вешали то не его.
