Путь

Серебрянный Звон

(изначально рассказ был написан для конкурса в сообществе вк, но перекочевал сюда)

Рёв мотора. Шум машины — квадратного старенького фургончика, едущего по пыльной дороге. Но всё это — снаружи.
Внутри же — мужской голос, мягкий и воздушный, что облака:
— Би Багшийн хөлд мөргөдөг... — захватывающий, завлекающий, вселяющий в сердце тепло, и, словно капли дождя об гонг, традиционный монгольский инструмент — ятаган.
Два неразлучных брата близнеца — Данзан и Дордже странствовали по миру, и, в частности, по городам Забайкалья, даря местным жителям свою прекрасную музыку и чудесные песни. Зачем, почему — этого юноши не знали, однако повидать мир хотелось каждому из них.
Сейчас они направлялись в Балей — небольшой городок на юго-востоке России, недалеко от южной границы Монголии. Однако ни один из них и не догадывался о предстоящих испытаниях...
— Би зургаан хуурмаг ертөнцийн тал нутгаар тэнүүчилсэн... — протяжно, закрыв глаза, в порыве наслаждения пел Данзан. Это были стихи Миларепы на монгольский лад, рассказывающие о дхарме.
— У тебя прекрасный голос, — в который раз сказал Дордже, полузакрыв глаза и приподняв круглый подбородок.
Данзан вдруг перестал петь, отложил инструмент и сел на переднее сиденье машины, улыбаясь:
— Лучше следи за дорогой. А песен ты ещё наслушаешься — сказал он.
— Жду не дождусь... Скорее бы новый город, скорее бы новые люди, — со вдохом и кроткой улыбкой на лице проговорил его брат.
Небольшие холмы, невысокие скалы, на фоне ярко-зелёной травы, равнины, поросшие жёлтыми адонисами и пурпурными гиацинтами проносились мимо и сменялись другими всё также красивыми пейзажами.
Вдалеке, за редкими деревьями будто бы виднелись верхушки деревянных домиков. Данзан, увидев это, нахмурил брови, достал и развернул бумажную карту.
— Видишь те дома? — он указал куда-то между непримечательной скалой и лесом, — это странно. Судя по карте, ближайшее поселение будет нескоро.
Дордже молча вглядывался в то место, где были расположены постройки.
Подъехав чуть ближе, они остановились, чтобы лучше рассмотреть место: ветхие деревянные дома за гнилой, поросшей травой, оградой стояли там.
— Либо местные жители до ужаса ленивы, либо здесь давно никто не живёт. — заключил Данзан.
— Стоит заглянуть?
— Не люблю искать приключения на... Поехали лучше в Балей, по плану.
— Нет проблем.
Однако фургончик продолжил стоять на месте. Теперь Дордже смотрел куда-то вдаль.
— Песчаная буря, — сказал он.
Его брат устремил свой взгляд в то место, куда указал его брат, и заметил на горизонте сплошную коричневую полосу. Она казалась совсем незначительной, но странствующие музыканты хорошо знали, насколько обманчива может быть погода. Опыт говорил им о том, что буря могла настигнуть их в любой момент.
— Предлагаю переждать бурю в этом поселении. Может быть, местные, если они ещё живы, будут гостеприимны.
— Хорошо... — вздохнул Дордж, слегка огорчённый отклонением от их нынешнего плана.
Они сняли старую перегородку — что-то наподобие шлагбаума, и заехали внутрь.
Больше всего это походило на скаутский лагерь. Ряды домов стояли неподалеку друг от друга и образовывали две параллельные линии метров пятьдесят в ширину. От каждого строения к просторной площади шли заросшие дорожки. Имелась также столовая(через битые окна можно было увидеть много железных столов и стульев) и, возможно, здания клубов.
Дордже и Данзан остановились на краю площади. Стоило им выключить мотор, как поднялся сильный ветер, принёсший с собой такое количество песчаной пыли, что полностью видимый секунду назад лагерь, скрылся за оранжевой стеной.
— Попали...
— Это точно.
— Нам стоит поискать людей?
Дордже вместо ответа сел назад, взял ятаган и начал играть, намекая на то, что идти в такую погоду он никуда не собирается.
— Согласен. Я и сам не горю желанием. Да и лагерь скорее всего давно обезлюдел.
Данзан, любивший порассуждать на досуге о жизни, остался сидеть на месте.
Интересно, что они здесь делают? И эта буря случайна ли? А это ощущение — одиночества — наверно из-за заброшенности здешних мест. Ведь когда-то здесь жили люди. Сейчас же это место гниёт, ржавеет, и ничто не в силах изменить это. И старение, забвение ждёт всё, что есть и будет — вероятно, об этом думал сейчас он.