_ th: в мире, где людям свойственно чувствовать, самым большим проклятием стала память. _

Простая дебильная игра, простое заклинание, простое упражнение в попытке внутренне бросить суженного: всего лишь-то придумать оскорбление для него на каждую букву алфавита. Всего лишь-то 33 буквы, 33 всплеска гнева и свободна, и я больше ничего не буду чувствовать.

Сказка, в которой принц не нашёл свою золушку, спящая красавица не проснулась, а Алиса душевно больна. или История о клубничном молоке, кофейных зёрнах и грейпфрутах. catriona lee; august 2016 - august 2017

На Чернышевской, заглушаемая шумом поезда, признавалась в любви курсанту молоденькая блондинка в полузапахнутом полушубке. Он слушал, чуть подавшись вперед и немного улыбался, но улыбался так, что сразу было понятно, что он, хотя и считает ее хорошенькой, но не влюблен и влюбляться в нее не хочет, и даже притворяться, что влюблен - ни за что. Она тоже это видела и от этого голосок у нее дрожал, и в самом конце, на какой-то особенно звонкой ноте, она просто вдруг упала в раскрывшиеся двери, и последнее, что долетело до Риты и до курсанта было взволнованно-обреченное - ох! Бледно-мятный вагон умчал ее вглубь туннеля. Рита с курсантом остались стоять на платформе. Он, уловив какой-то непонятный, беззвучный сигнал, протянул ей зажигалку. Она не нашла сигареты, но была благодарна. Курсант нашел. Представился Александром. Подарил всю пачку и зажигалку. Рита хотела яростно его благодарить - такое у нее было настроение - но он куда-то ушел - то ли тоже упал в вагон, то ли уплыл вниз (а может и вверх) по дрожащему эскалатору.

Мечты - такая хрупкая, но такая живучая штука. Цепляются крыльями за ребра, мешают ровно дышать. Заполняют рассудок, застят реальность. Реальность. Гарлем. Бедность. Грязные крыши. Эхо джаза где-то в переулках. Абсолютное бессилие. Раскаты джаза в ушах. Мечты разбиваются ружейным выстрелом в голову.