«J. Безумие и честь»(J. 신성과 광기)

Чонгук стоял у панорамного окна своего пентхауса, сжимая в руке хрустальный бокал с виски. За три месяца Сеул окончательно превратился в идеально отлаженный механизм, где каждый винтик крутился по его воле. Но в этой безупречной тишине не хватало одного - оглушительного грома её голоса.

Он с отвращением наблюдал, как внизу политики спешили на очередное совещание, сгибаясь под невидимым грузом его власти. Их подобострастие вызывало у него тошноту. Никто из них никогда не посмел бы бросить ему в лицо стакан с водой. Никто не смотрел на него с таким чистым, незамутнённым презрением.

Чонгук: тихо, обращаясь к пустоте
Ты сломала бы их за пять минут... Его пальцы сжали бокал так, что хрусталь затрещал. Ты бы нашла слабое место в этой системе и ударила именно туда.

Он вспомнил, как она однажды провела параллель между его теориями и детскими каракулями на полях великой книги. Тогда он чуть не задушил её за такие слова. Теперь же он ловил себя на том, что повторяет эту фразу про себя, как мантру.