Исцеление

***

Германия. Последний год в школе.

— Мам, ты приедешь на этот Новый год?

...

— Да, я помню. Командировка, но, может быть...

...

— Конечно, мам. Перезвонишь, как выяснишь?

...

— Я тебя тоже. Давай. Жду.

Валентин знал, что его мама родом из России, а там не принято отмечать Рождество двадцать пятого декабря, зато там есть Новый год. Если честно, сам парень уважал скорее языческий Йоль, но держал это при себе, тем более, что отмечать конец года каким бы то ни было способом с самого детства представлялось ему бессмысленным. Но как-то так получилось, что в их семье прижились именно русские традиции и праздники, потому что вдали от родины его мама очень скучала, а отец-немец был слишком очарован ей, чтобы всерьез возражать. Поэтому, пока они жили в Мюнхене, в их семье было два праздника конца года, тридцать первого декабря и двадцать пятого. А теперь, когда Валентин с матерью поселились в Берлине, смысл в католическом Рождестве как-то сам собой отпал. Парень, если честно, в глубине души считал себя скорее русским, чем немцем, несмотря на то, что отмечал в своем характере черты обоих родителей и менталитетов, чем в тайне очень гордился. Поэтому, когда мама неуверенно предложила оставить старые семейные традиции, Валентин только отмахнулся, к ее величайшему облегчению: католичество с его праздниками было ей чуждо, как, впрочем, и все остальные религии.

Валентин устало потер лоб и откинулся на спинку кресла, кладя телефон рядом с собой. Обвел понурым взглядом погруженную в предутренний сумрак гостиную, слишком большую для него одного и слишком неумело имитирующую домашний уют с помощью нагромождений симпатичных интерьерных безделушек и стопок книг. Его уже не обманывала мамина страсть к коллекционированию всякой условно красивой ерунды, которую можно купить в сувенирной лавке, поставить на полку и забыть как страшный сон. Валентин давно понял, что мама тоже не считает эту слишком просторную для двоих квартиру домом, но, в отличие от сына, зачем-то имитирует бурную деятельность по ее обживанию. Парень не возражал. Он вообще так и не научился возражать матери, даже по мелочам, но она никогда не пользовалась этим, даже в важных вопросах.

Телефон завибрировал, экран засветился. Валентин нетерпеливо схватил трубку, мигом забывая, о чем только что думал, нажал на зеленую кнопку.