Горячее или холодное?

Все самое страшное - позади.

                      Голубые, но такие потухшие глаза глядели прямиком на двух стоящих шиноби, что и Цунаде стоящая рядом с ними держала в своих миниатюрных руках свиток и ещё несколько непонятных препаратов. Но это мало его волновало. Наруто был заинтересован и обескуражен тем, почему они так задержались на той чертовой миссии? Он и места себе не находил, пока от них не приходило никакого сообщения в виде маленького послания. Узумаки уже думал, что ему не сдержаться от одиночества, пропитанной протяжной болью. Но в этот самый последний момент заявились они. Какаши и Ирука, стоя подали от их сына, что смотрел на них с большой утратой и болью, вызывал у тех изрядный страх и горсть сочувствия, когда те хотели помочь, но вовсе не могли подойти. Одолевавшая их тревога и оцепенение, заставляло кровь стынуть в жилах, а сердце лишь ускорять свой темп, меняя дыхание на более прерывистое. Но Наруто был весьма потерян во всех своих чувствах и был загнан своей личной болью в угол, откуда выбраться и встать на ноги он не мог. Из него будто бы высосали всю чакру, да и не считая того, все эмоции и чувства. По его мимике лица невозможно было определить, что он на данный момент чувствовал, ведь окружённая его темная чакра, будто держала на цепи, не давая тому сорваться в порыве оптимистических чувств, показывая, насколько же сильно он соскучился по тем. Это и был самый настоящий страх, который не давал тем сдвинуться с места. Потому что то, что они видели и вовсе затуманило им разум. От Джинчуурики так и веяло тёмной чакрой, а вид его был настолько ужасающим, что и в кошмарах такого не увидишь... Бедный Узумаки. Он настолько запустил себя, не даваясь медикам, дабы те осмотрели его или выполнили над тем какую-то медико-ориентированную технику, а лишь придерживаясь за то, что не стоит этого делать, иначе он и вовсе погибнет - ждал своих родителей, когда они вернутся с тем, за чем ушли. И сейчас он видит их. Видит то, как они стоят напуганно и не могут пошевелиться. Это то, чего и боялся Наруто? Наверняка так и есть. Он вновь ощутил на своём теле и в своей угасающей душе большую неприязнь и то, как его оттолкнули. Оттолкнули прочь со страху и большой паникой. Они снова смотрели на него, как на отстранённого, ненужного. Будто бы и вовсе на представшего перед ними демона. Вздрогнув от покалывания в своей грудной клетке, Джинчуурики болезненно сжался и издал тихий звук где-то внутри своей гортани. Опустив свои глаза и нахмурившись из-за неприятного ощущения, он попытался сосредоточиться лишь на лучшем и улетучить "все плохое", вновь поднимая лазурные глаза и тогда уже замечая рядом стоящих его родителей с большим опасением и тревогой в глазах. Они были весьма растерянны и напуганы подобному виду Наруто. Его истощенное личико, его руки и шея, были такими исхудалыми, будто бы и вовсе тот страдал анорексией и запустил себя в этом деле. Небольшие впадины под глазами, показывали его недосып и потерю аппетита; волосы потеряли тот самый ярко-желтый цвет и стали немного пепельными, будто бы и вовсе в них потухла та частичка огонька. Он был и морально истощён - испытывая большой дискомфорт и едва заметную агрессию на посторонних. Внутри все перевёрнуто, а страх лишь дал о себе знать, когда Наруто перестал слышать то, что говорят ему. Губы рядом стоящего чуунина зашевелились, а он не слышал, что тот говорил. Он нахмурил свои бровки и свёл их к переносице сильнее. Звон в ушах был до жути неприятен, от чего решилось, что тот и вовсе теряет сознание. Он закрыл свои потускневшие очи и услышал лишь голос внутри себя, что отзывал его и пытался поднять, поддержать, да так, чтобы тот не пал и вновь не утонул в своих же щемящих чувствах. Голос, столь басистый и зловредный, раздавался в его голове и тогда тот устремился в темноту, падая в бездну через мрак, насыщенный страхом и ужасной болью, а после падая и в освещенную светом оранжевую воду. Голос доносился сверху из под воды, но Наруто, будучи без сознания никак не реагировал на того кричащего зверя.
—Наруто! Вставай! Не время ещё спать!—Доносился крик от хвостатого зверя, что хотел бы разбудить того, но не получилось.
Узумаки так и лежал под водой, потонув и вовсе больше не дыша. Казалось бы, что все, конец. Но Курама, возвысив с помощью своей чакры Наруто и преподнеся его ближе к себе, заглянул на исхудавшее бледное лицо и лишь хмыкнул, помогая тому понабраться его же красной чакры. Он истратил всю свою чакру, дабы поддерживать свое состояние, но, теперь то он и был без сознания, напугав подобным абсолютно всех. Сам Девятихвостый тоже был истощенным и чакры его практически не оставалось. Он старался поддерживать своё состояние и держаться на своей волне, чтобы больше не быть поглощенным в беспределе и утрате. Но ему пришлось сразу же поделить свой остаток чакры и с Наруто, поэтому теперь у Курамы не осталось и сил, чтобы держать этого блондина. Ему самому стоило постараться прийти в себя, но пока что из этого ничего не выходило.
—Чертов ребёнок, за тобой глаз да глаз... Очнись же,—Вновь прорычал уже громче Курама. В тот же момент заметив, что глаза того медленно стали открываться, то опустил его обратно в воду, не имея больше возможности держать того.
—Что... Что происходит?—Такой слабый голосок послышался от Наруто и тогда он бы открыл глаза, но не мог встать на ноги.
—Узумаки, посмотри вверх и объяснись, что ты снова сделал, что тебя так изрядно потрепало? Я тут сам не свой, а ты...—Говорил Девятихвостый.
—Я не могу. Так голова болит и глаза. Что же это такое?—В миг задумался немного Узумаки.—Ох... Точно. Я снова отключился...
     —Да, именно. Почему ты так отреагировал на них? Чего ты, идиот, испугался? Отвечай мне,—Оскалив свои клыки, спрашивал Курама.
     —Я не знаю, даттебайо... Они смотрели на меня - как на нечто. Будто бы я и вовсе не их сын. Они... испугались меня?—Заявил Наруто и после все-таки постарался встать на ноги. Ноги задрожали, а руки и вовсе стали холодными как лёд, будто бы и вовсе в нем не оставалось и крови.
     —Ты слишком нагнетаешь. Они не смотрели на тебя - как на нечто, а просто-напросто испугались за твоё состояние. Не смей так больше реагировать. Ты только хуже и делаешь. Куда подевался тот наглый и жизнерадостный Наруто? Ты разочаровываешь меня,—Подобным методом пытался уговорить того Лис.
     —Я... Я не могу сконцентрироваться и перестать думать о плохом. Это сложно... Я смотрю на эту тьму, что стоит над нами и боюсь того, что нагнетет совсем скоро нас.
     —Прекрати! Будешь продолжать думать о таком - итог будет весьма неприятен для меня, как и для тебя ! Мы умрем, Наруто,—Стал рычать громче Курама, после наклонившись ближе к тому и попытавшись морально поднять - поставить на ноги.
     —Что меня должно подтолкнуть?.. Точно. Какаши и Ирука. Они же все-таки вернулись ко мне. Я должен прийти в себя. Курама! Помоги мне, даттебайо!—Вскрикнул немного громче Узумаки и после зажмурив свои глаза, постарался выйти из того места, где находился с хвостатым. Но и Курама, что был настроен на лучшее, постарался вытолкнуть того из под его же сознания.
                    Подняв свои потяжелевшие веки, перед голубыми глазами стал виднеться размытый свет от лампочек, что перебегали поочерёдно вниз, куда-то за края глаз. Чувствовалось, что его куда-то везли на койке, причём так быстро. Над ним показался сам Какаши, который обеспокоено глядел вперёд и серьезно был настроен на дальнейшую операцию Наруто, а рядом же с ним находился сам Ирука, держа того за край униформы и взволнованно глядя на бледное, лежащее лицо. Еле расслышав столь раздающийся эхом голос Умино, Джинчуурики хотел бы потянуться рукой до него, как ощутил долгожданное тепло от того. Рука его была обёрнута аж чужими двумя руками, которые были столь горячими и поддерживающими. Его держали и окутывали теплом Какаши и Ирука, смотря на такое состояние блондина и его расслабленное лицо, которое было родным и весьма любимым. Но вместо слез и беспокойства за тех, Наруто лишь сделал небольшую, такую легкую улыбку из губ. Они что-то говорили. Говорили что-то непонятное и такое отстраненное. Узумаки хотел бы расслышать, но не мог из-за вновь появившегося шума в ушах. Вот его и завезли в какую-то палату, а от его холодной руки отцепились те оба, оставляя на нем всю поддержку, которую хотели они оставить с помощью одного обычного прикосновения. Холод вновь обвил его, а улыбка спала с лица. Закрыв свои голубые глаза, он почувствовал чужие ладони, прислонившиеся ко лбу и ту чакру, которая полностью восстанавливала его состояние и нервную систему. Но в таком то случае, лишь только поддерживала... Цунаде и ещё несколько медиков стали метаться из стороны в сторону, расставляя несколько специальных предметов для небольшого ритуала извлечения чакры. Вспомнив слова Орочимару, этот свиток и мог запечатать другого рода чакру, но так же мог и извлечь из Джинчуурики половину чакру Девятихвостого, да и его собственную. Поэтому над этим им и прийдется как следует попотеть и поработать. Сама Сенджу тоже не желала ему никакой смерти или проблем. Она очень хотела избавить этого подростка от мучений и освободить от столь разрывающей боли.