Зимние Бабочки

locus 1. Вечность

*примечание: имя Вероника, ударение на «о». Верóника.

16 лет назад

Белый холст медленно покрывался красным оттенком. Пигмент быстро застывал, а некоторые капли падали на пол.

Девушка сидела на стуле, на голове был неаккуратный пучок, а кровавая рука выводила что-то неизвестное на холсте. В телефоне, где до сих пор шёл звонок, говорила какая-то женщина, скорее всего медсестра.
Она только что сообщила, что Аврора осталась без родителей. Они попали в аварию, ни одного выжившего.

Над русоволосой возвышалось нечто.
Огромное существо, с отростками на подобии крыльев сзади. Конечности с огромными когтями на пальцах и капающей кровью изо рта.
Никакой кожи, только мясо и мышцы, которые кое-где покрыты сажей.
Запах гнили медленно распространялся по комнате.
А девушка всё также водила рукой по холсту.

– За всё должна быть своя плата... – В очередной повторяло нечто. – Плата должна быть равна загаданому... – Жуткий, скрипучий и низкий голос звучал прямо над головой Авроры.
Она медленно сходила с ума, пока её руки кровоточили и продолжали водить линии на будущей картине.
Хотя, какая картина, на холсте одни неразборчивые кровавые пятна, которые больше похожи на предсмертный бред сумасшедшего.

В соседней комнате спит маленькая годовалая дочь, а девушка медленно сходит с ума под пристальным взглядом дьявола, которому когда-то обещала свою душу, взамен на счастливую жизнь родителей.

Аврора, в голубых глазах которой читалась безысходность, вернула в руки нож, который пару минут назад резал ладони девушки.
По её щекам скатывались слёзы, от осознания того, что она больше не увидит маленькую дочь, мужа. Она была бы рада увидеть даже ненавистную ей соседку, хоть кого-то.

Дьявол уже давно управлял её движениями, а мученица ничего не могла сделать.
Просто сидела и подчинялась, как маленький кролик, который боится сдвинуться с места, ведь где-то там поджидает волк или лиса.

– За всё должна быть своя плата... – Повторил дьявол в последний раз и исчез, пока девушка смотрела на свои руки, где вдоль вен виднелись порезы.
Слёзы стекали по шее, капали с подбородка. Но ни звука, ни всхлипа, ни слова. Тихая боль и такая же смерть.

На звук прибежала бы дочь, так неуклюже перебирая ножками и так неумело держа равновесие, но прибежала бы.
А муж придёт и увидит только бледное тело. Возможно, будет винить себя и, вообще, неизвестно как он будет растить один их маленькую Веронику.