Пустой зал какого-то старого автовокзала. Он не знал, что это за город. Слишком маленький. Из тех, что точно не отметят на карте нашей прекрасной и необъятной страны.
В самом здании слишком душно. Запах бетона, пыли и тихое урчание бездомных котов. Они чем-то схожи. Парень, сидящей в полпятого на вокзале, и коты. Он поднимает глаз на часы. Его рыжие волосы крупными кудрями овивают лицо, спадая на щеки, усыпанные веснушками. Второй глаз влажно плавает под веком, незряче смотря в пустоту. Он потерял его в той автокатастрофе. Осколки, мелкие, как пыль, попали тогда в глаз, и теперь он почти слеп. Именно этот незрячий глаз видит то, что сейчас происходит в его душе.
Слишком дорогая одежда заставляет женщину на кассе неодобрительно коситься на него.
Он сбежал из столицы. Сбежал, надеясь избавиться от пустоты, трусливо бросил всё, боясь открыться даже самому себе. Уверенный, наглый столичный павлин, внутри оказавшийся забитым мальчишкой, желающим спрятаться от своей боли.
Привычные, массивные наушники, которые не сочетаются с маленьким плеером. Они больше подходят компьютеру, но он ничего не может поделать со старой привычкой. Наушники – единственное, что может ограничить общение с людьми. Единственное, что помогает спрятаться, при этом делая его одиноким.
Люди слушают музыку всегда. Они с братом любили её с детства. Старые виниловые пластинки, которые собирались и бережно хранились в шкафу… То, что когда-то делало его счастливым, теперь, помимо эйфории, приносит невыносимую боль и пустоту. Когда он стал зависеть от музыки, как от тяжелых наркотиков?
Он слушает любимые песни, и воспоминая, связанные с ними, разрывают сердце… Эта играла на первом школьном балу, когда его брата облила соком неизвестная красотка. А эта - в их первом клубе, куда их привели друзья с ВУЗа. После этой брат начал писать… Подбородок дрожит. Последующие песни Макс знает наизусть, каждый аккорд и вздох певца. Это больно, мучительно и привычно. Тоска заливает его вместе с музыкой, а по щекам катятся крупные слезы.
Кассирша снова смотрит неодобрительно. Парень встает, и теперь видно, насколько же он длинный. Он проходит мимо окна, чуть сутулившись, стараясь спрятаться от взгляда женщины. Шаг привычно подстраивается под ритм музыки, а взгляд, с тайным желанием ловит отражение брата в стекле.
Это больше похоже на страшный сон, где ты теряешь самое дорогое. И проснуться, вырваться из его стальных паутин ты не в силах. Тебя некому разбудить. Ты один, и все что у тебя есть, это любимый, до боли родной голос в наушниках. Телефон отключён. Хотя никто не позвонит.
Терять близнеца слишком больно…
Он идёт к автобусу, и его следы отпечатываются на белоснежном нетронутом одеяле. Хлопья белого снега путаются в огненных волосах.
Парень молча протягивает билет старику-кондуктору, безмолвно садится на пустое одиночное место около окна. Его пальцы невесомо касаются заледенелого стекла, и он пытается улыбнуться отражению так же, как это делал брат. Но получается только мучительный, обречённый оскал.
Уже год…
Он усмехается, тихо шепча в никуда:
— Год прошёл как сон пустой, царь женился на другой.... Слишком у царей все легко, да?
Макс не слышит своего голоса, но знает, что звучит серо и безжизненно. Голос в наушниках теперь другой, и его реплика остается без ответа.
Он давно умер там, возле больничной койки, цепляясь в казённое одеяло и подвывая, словно раненый зверь. Теперь невидящий глаз - свидетель тех событий.
Да, он слаб. Слаб, потому что не отпустил… Потому что больно…
Автобус бодро ехал в гору, и уже отсюда было видно бушующее море, что ласкало обрыв своими лепестками.
Макс прижимает к себе саженец, бережно упакованный в пакет, из которого виднеется головка почти черного, бархатного бутона. Любимые его розы, его песни и место, в котором он мечтал побывать…. Макс давно не живет своей жизнью. Он перестал быть собой, пытаясь стать чужой тенью.
Скрип шин, и он выходит из автобуса, бредет по дороге. Тут снега уже нет, и гораздо теплее.
Обрыв, а под ним бушующая стихия…Брат любил буйные воды.
Рыжий опускается на колени, руками раскапывая песок, после насыпая в ямку землю из пакета. Даже несмотря на то, что аристократии давно нет, мать воспитала их, как наследников. И её бы хватил удар, увидь она своего сыночка, ковыряющего землю голыми руками.
Саженец бережно усажен в мягкую почву, и парень кое-как отмывает руки.
С шеи Макс снимает небольшое кольцо на цепочке, копию своего кольца, старый талисман, и прячет под кустом.
— Теперь ты тут, как и мечтал, братец.
Тихий вздох, и он напоследок целует розовый бутон, возвращаясь к автобусу.
В наушниках голос брата, теперь он не причиняет той мучительной боли. Дорога назад. В Москву. И кажется, что волны тогда прошептали: "Спасибо, мелкий". Но это невозможно, и он просто хочет поскорее очнуться.
Пустой, огромный дом. Больно встречать его таким, но ничего не поделаешь. Можно, конечно, дать объявление и сдавать комнаты, но так не хочется видеть кого-то там, где он провел все свое детство.
Холодная, двойная спальня, и на мягкой, шелковой подушке он находит черную розу.
Улыбка, и он срывает покрывало с зеркала, смотрит в родное лицо. Боль отпустит, все же брат не исчез, он навсегда останется в его отражении и душе…
