Магия любви

Амулет сверкнул в изящных руках. Ноготки с бесцветным лаком легко прошлись по изумрудному камню, золотому орнаменту и гравировке на задней части — она была нанесена умелым волшебником, который знал своё дело — занимался им уже не один десяток лет, хотя, казалось, пора мужчине съехать с катушек и не делать для детей волшебные игрушки. Честно говоря, Ханён любила все эти колдовские штучки, которым обещали научить родители, но маленькая девочка с двумя забавными косичками пока только примеряла материнскую мантию, такую чёрную, будто ночь в окрестностях поместья, практиковалась в ловле лягушек, ведь горничная говорила, что земноводные — верные друзья ведьм. На вопрос, почему же нельзя ловить, к примеру, змей и обматывать их вокруг шеи подобно ожерелью, женщина промолчала, а потом её и вовсе наказали за распространение ложных слухов.

Десятилетняя девочка гордо прошествовала на первый этаж, спустившись по дубовой парадной лестнице, которую питали магией уже не одно столетие, а выглядела она как новая. Потом, будто паук Лавеус, домашний питомец старшего брата, Ханён рванула прямо к массивной деревянной двери, которая перекрывала ей доступ на улицу. Слуги, у которых она путалась под ногами в это время, пытались отскочить, неся в руках серебряные блюда и подносы для предстоящей церемонии: Ким Югём, старший брат девочки, посвящался в колдовское таинство. Один из предметов на подносе всё же упал, создавая грохот и всеобщее волнение, и девчушка выскользнула на улицу. Амулет она лишь чудом не потеряла, схватила за тонкую золотую цепочку, убрала в карман и пошла к дальней части приусадебного участка, где располагалась увитая плющом беседка.

Сколько себя Ханён помнила, она жила здесь: в родовом поместье, под пристальным взглядом ведьм-гувернанток и учителей её старшего братца, которому было уже четырнадцать. Её даже в город не вывозили, говоря, что до двенадцати лет детям там делать совершенно ничего. Редкие гости родителей мало чего рассказывали о той жизни, более возвышенной, чем в деревне. Молодых колдунов представляли в городе по достижению ими шестнадцатилетнего возраста, и то общество уже могло видеть вполне себе взрослого и рассудительного человека. Ханён завидовала в этом старшему брату: он скоро появится и в городе, а она ещё будет сидеть здесь, будто в затворничестве.

Что-то ударилось о крышу беседки, в которой сидела девочка, и она вскочила на ноги. Вися вниз головой, подобно летучей мыши, на неё смотрел мальчик, примерно равный Югёму по возрасту, а потом из-за его плеча показалась летучая мышь. Она переглянулась со своим хозяином и приняла то же положение, что и он; недолгое время люди смотрели друг на друга, а потом мальчик зевнул.