И полетела сдержанность к чертям [Завершено]

***

      «Блядство!» — подумал Тодороки, стоило ему проснуться и почувствовать лёгкое недомогание и жар, исходящий от тела не из-за причуды.

      Вслух он этого, конечно же, не сказал, всё ещё соблюдая правила отцовского дома. Хотя вот уже как почти месяц они все жили в общежитии академии.

— Где эти дурацкие таблетки?

      Тихо прошипел парень, мучаясь болью в животе и слишком резко, но неуверенно, проверяя рукой карманы сумки и ящики стола.

— Блядство, — а вот это он уже сказал вслух, понимая, что все места, где он мог бы хранить подавители, пусты.

      Положив руку на глаза, парень стал судорожно соображать. И пришёл к довольно неутешительному результату:

      Обращаться к кому-либо было бы не только огромным позором, но и полным раскрытием сущности, ведь все видели в известном сыне Старателя сильного и красивого альфу, а не слабого, но красивого омегу.

      А потому Шото решил сделать самое правильное что ему казалось в данной ситуации:

— Айзава-сэнсэй, доброе утро. Это Тодороки, — отыскав под подушкой телефон, с лёгкой хрипотцой поздоровался парень с учителем. Тот что-то сказал в ответ, и гетерохромик продолжил: — я себя не очень хорошо чувствую. Всё тело ломит и совсем немного лихорадит, — дальше парню продолжать не пришлось: Сотриголова почти приказал школьнику оставаться в комнате. И всё же хорошо, что учителя, в отличие от остальных, знают вторичный пол всех учеников.

      Попрощавшись с учителем, Тодороки убрал телефон обратно под подушку и вновь закрыл глаза рукой, хотя бы так спасаясь от бьющего в разноцветные глаза солнца.

— Но с таблетками всё равно нужно что-то делать, — полежав от силы минут десять, Шото сел и вновь сквозь зубы выругался — никто не слышит, поэтому можно.

      До времени, когда общежитие опустеет, ещё оставалось полтора часа, а это значит, что все эти полтора часа парень и носа не сможет показать из комнаты, ведь знает, что по коридору сразу же разнесётся запах течной омеги. А именно этого он и пытается избежать вот уже на протяжении почти года.

— Поэтому единственное, что Тодороки может себе позволить, так это открыть окно и пару раз втянуть свежий воздух, не пропитанный его запахом бергамота и кассии.