Антитело

Весь день на работе я мучилась от немилосердного зуда под футболкой — правая ключица то и дело чесалась. На дворе стоял май, и мама уже успела раз десять напомнить мне про клещей. «А вдруг и правда клещ?» — обеспокоенно подумала я. В туалете, оттянув ворот футболки, я тщательно изучила ключицу в зеркале. Кожа покраснела, и только. Поплескав на нее холодной водой, я вернулась к отчету.

К вечеру зуд немного утих, но после душа я разглядела какой-то странный бугорок в том месте, где ключица переходит в плечо. Попробовала надавить на него пальцем — бугорок был твердым и покатым и напоминал огромный подкожный прыщ. Ключица ныла, словно я где-то ударилась. Не придумав ничего лучше, я смазала бугорок противовоспалительной мазью и легла спать.

Лежать на правом боку было больно, пришлось устроиться на левом. Но заснуть никак не удавалось — одолевали тревожные мысли. Тогда я принялась гуглить, и один диагноз был страшней другого. Воспаление. Трещина. Опухоль. Редкая форма опасного заболевания. Ох, маме лучше пока ничего не знать, ее одна только мысль о клещах вгоняет в панику.

Часа в три ночи меня все-таки вырубило, и снилось мне, что я, как барон Мюнхгаузен, проглотила вишневую косточку, и она проросла сквозь мое правое плечо.

Под утро я проснулась от невыносимой боли. Бугорок сильно распух, кожа на нем натянулась так, что невозможно было прикоснуться. Плечо пульсировало, как гигантский больной зуб. С трудом добравшись до морозилки, я вытащила оттуда пачку пельменей и приложила к больному месту. Стало немного полегче. Было совершенно ясно, что на работу я в таком состоянии пойти не могу.

Дождавшись начала рабочего дня, я дозвонилась до страховой службы и записалась в первую попавшуюся клинику. Пришлось потратиться на такси, и я подумала, что если еще и больничный брать, моему бюджету будет нанесен серьезный ущерб. Но выбора не оставалось никакого.

Врач напомнил мне Чехова — очки, бородка, ироничный взгляд. Однако ирония эта быстро сменилась настороженностью, когда я стянула шарф. Ключица распухла еще больше, и теперь я уже не могла повернуть голову вправо: было и больно, и неудобно — подбородком я задевала бугор на плече. От того, что я вскрикивала при каждом прикосновении, осмотр прошел скомканно, Чехов так и не смог понять, что со мной.

— Я рекомендую вам лечь на пару дней к нам в стационар, — задумчиво сказал он, стремительно покрывая врачебной клинописью листки моей карточки.

— Как вы думаете, что это? — со страхом спросила я.

— Пока сложно сказать. Давайте сделаем снимок, потом направлю вас на биопсию, а там видно будет. Сейчас сдайте кровь в пятом кабинете и отправляйтесь в правое крыло по лестнице, там у нас стационар. Вот вам направление.

Словно почуяв, что за ней собираются наблюдать, опухоль затаилась. Она больше не росла и не простреливала болью правую руку и правую сторону шеи и головы. Теперь я выглядела как какой-то горбун, чей горб со спины заполз на правое плечо.

Меня поселили в отдельную палату, рядом с кроватью стояло медицинское оборудование неведомого назначения. Оно внушало почтение одним своим видом. Упав в изнеможении в белоснежную постель, я ощутила некоторую уверенность. Вот теперь все прояснится, и меня вылечат. Надо просто довериться врачам и всей этой аппаратуре.

Спасительная мысль подействовала как обезболивающее, и я задремала. Из сна меня безжалостно выдернул резкий толчок в плечо спустя полчаса. Опухоль снова ожила. На сей раз под кожей что-то шевелилось и возилось, бугор ходил ходуном. От ужаса я не могла даже закричать. Со страшной болью и с таким звуком, словно вспороли футбольный мяч, кожа на плече треснула. И вот тут я завопила.

— Хватит орать, а? — раздался голос. Он был ужасно мерзкий, но знакомый.

Я попыталась повернуть голову в сторону голоса, но не смогла, потому что ударилась головой о... голову. Первое предположение было слишком жутким, поэтому я просто встала и пошла в туалет, чтобы посмотреть в зеркало. С каждым шагом что-то тяжелое и мокрое, остро пахнущее кровью и влажными волосами, покачивалось рядом с моей головой.

Я осторожно заглянула в зеркало. Нет-нет-нет! Не может быть! Рядом с моей головой теперь росла вторая. Точно такая же, как первая, только заляпанная кровью и ошметками лопнувшей кожи. И лицо второй головы было недовольным. Оно закатило глаза и произнесло моим голосом (как скрип по стеклу!):

— Ну, убедилась?

В дверь туалета постучали. Медсестра встревоженно спросила:

— С вами все в порядке? Вы так кричали... Может, нужна помощь?

— Вечно сидеть здесь не получится, — язвительно произнесла вторая голова. И усмехнулась. Бровь на втором лице при этом насмешливо изогнулась — чудовищно знакомое и привычное движение...

С тяжелым предчувствием я смиренно открыла дверь. Крик медсестры чуть не разорвал мне перепонки. Во все четыре глаза я смотрела на ее раскрытый рот, покрасневшее лицо, а в мозгу (или в обоих?) медленно зрело и наконец вылупилось воспоминание: две недели назад я участвовала в испытании новой вакцины.

— Мама офигеет, — хмыкнула вторая голова, и у меня сжалось сердце. Что же теперь скажет мама...