silentium

7 глава

Дни следуют один за другим, размеренные и выматывающие. Время застыло в кружеве первых снежинок, летит неспешно, неотвратимо — и со всех сторон пустота, заполненная именами.

      Усталый голос диктора безразлично произносит одно имя за другим — р-раз, и вычеркнут человек с полотна бытия. Их так много, что не успеваешь чувствовать и осознавать, и проклинаешь себя, потому что каждый раз, когда — не знакомы, когда — не мои, когда — они возможно живы, наступает облегчение. Потому что отняли не у тебя.

      Гарри ненавидит радио, а Рон включает его раз за разом и каждый шаг бесконечного путешествия наполнен чужими мертвыми именами.

      Медальон не уничтожить. Гермиона пробует все известные заклинания, — а она очень много знает, — но бестолку.

      Оставаться на месте нельзя, а в глазах друзей Гарри раз за разом замечает встревоженную усталость. Раздражение колышется в подсознании. Да, он не знает куда идти, да, Дамблдор не удосужился сказать ни слова, не нарисовал карту с крестиками-крестражами — уж извини, Рон, что втянули тебя в это!

      Но стоит снять медальон, и наваждение медленно отступает. И Рон злится не напрасно, и Гермиона не зря боится — егеря встречаются все чаще, а скрываться от них все труднее. А куда идти? Где искать?

      Нет ответов.

      Только Малфой, кажется, вполне доволен происходящим. Он исправно кривится на холодную воду, грязь и скудную пищу, из поджатого рта слово за словом вылетают оскорбления и издевки, но слизеринец единственный, кто следует за Гарри без вопросов.

      Кто верит в него.

      Это не иллюзия, не обман. Гарри обдумывает эту мысль каждую бессонную ночь, но неизменно приходит к одному выводу: слизеринец не лидер, ему нужен тот, за кем можно идти. И если раньше, из-за отца и молодости, Малфой шел за Волан-де Мортом, то теперь в авангарде сам Гарри. Как бы глупо это не было, и как бы сам Малфой не был против.

      Последнее посещение дома Сириуса до сих пор полыхает в памяти. Гарри не забыл ни жесткие тонкие губы, ни привкус крови на них, а серая радужка снится не реже кошмаров с участием лысой сволочи, незнамо где запрятавшей части души.

      Но теперь Гарри не достаются даже презрительные взгляды. Вообще ничего: ни слов, ни ухмылок, ни молчания. Они остаются наедине, и Малфой бесстрастным тоном вспоминает то, что рассказывала ему бабка, то, что когда-то прочитал он сам, то, что видел в далеком детстве — чертова слизеринца с его чертовой феноменальной памятью хочется проклясть чем-нибудь ужасным. Чтобы не смел забывать действительно важные вещи.