связанные

часть 1

"I want to hurt you just to hear you screaming my name"

Scotland’s POV

Англия сидел на диване, держа в руках изящную фарфоровую чашку, и хмуро вглядывался в широкий, черт побери, огромный и демонстративно роскошный, экран телевизора.
Новости.
Братец всегда смотрит новости. Ежедневная, утренняя и вечерняя, церемония, вроде привычки пить чай или ограничивать мою свободу всеми доступными способами. Мелкий сноб.
— Ну, что, Артур, — готов поклясться, что он вздрогнул от звука моего голоса. Я умею подкрадываться незаметно, да, братишка? Признайся, что вспоминаешь об этом, прежде чем заснуть. – Как дела в нашем королевстве? Старушка Елизавета еще не сдохла?
Я остановился у дивана, краем глаза следя за Артуром. С приглушенным звоном, подчеркнуто медленно, он опустил чашку на блюдце, которое держал в левой руке, и только потом ответил, не одарив меня и намеком на взгляд.
— Заткни пасть, Скотт.
Его голос звучал ровно, холодно, так же идеально отглажено, как его брюки.
— Жду не дождусь, когда она коньки отбросит. Если правильно выбрать время, можно будет поднять нехилую суматоху у тебя дома и наконец-то сбежать. Как ты думаешь?
— Я ведь даже дал тебе право на собственный парламент, чего ты еще хочешь?..
«…ублюдок». Давай, скажи это. Я же вижу, как это слово застряло у тебя в глотке, готовое вырваться на свободу. Буду рад, если оно прихватит с собой еще и английские кишки. Выпотрошить милого братца – дело славное.
— Свободы. В конце концов, чем я хуже того американского сопляка, который все-таки отвоевал себе право послать куда подальше твою старуху-королеву?
— Ты мне мешаешь, — зеленые глаза так ни разу и не оторвались от сияющего экрана телевизора. – Я просто хочу спокойно попить чай, чтобы вернуться к делам. Между прочим, я сейчас должен заботиться и о том, чтобы вас всех прокормить.
Я только усмехнулся и опустился на диван. Хотелось протянуть ладонь и выбить из рук Англии эту фарфоровую посудину, чтобы она с роскошным звоном грохнулась на пол.
— Ты был хреновым старшим братом, да? Раз он сбежал от тебя?
Молчание.
— Из меня тоже вышел дерьмовый братик. Кажется, это у нас семейное, ты не находишь?
— Скотт, — Артур медленно цедил каждое слово сквозь плотно сжатые зубы. – Не вали с больной головы на здоровую. Если ты родился придурком, это еще не значит, что всем остальным так же не повезло.
— У тебя яд с зубов капает, — из горла невольно вырвался низкий, клокочущий смешок.
— Надеюсь, ты в нем захлебнешься.
Мы могли продолжать неделями. Годами. Столетиями. Перебрасывать одну острую фразу за другой, пока кто-нибудь не порежется особенно сильно. И сгорать от физической, неконтролируемой, жизненно-черт-побери-важной потребности впиться в его бледную шею и сжать изо всех сил.
— Я согласен захлебнуться только в твоей крови, родной, — сказал я, не отрывая от Англии настойчивого, как свинцовые пули, взгляда.
Его скулы побледнели от того, как сильно он сжал зубы – будто боялся, что не сумеет сдержать внутри гневных криков, и они прорвутся наружу. Эти восхитительные, терпкие, вкусные крики ярости и злости.
— Ладно, — я поднялся на ноги и широко улыбнулся Англии, который продолжал неотрывно следить за мимикой диктора на огромном экране. – Мне пора прогуляться.
— Куда ты идешь?
— Не твое собачье дело, — я улыбнулся еще радостнее.
— Я спросил: куда ты идешь, — по слогам повторил Артур, громко и четко проговаривая каждый звук.
— Собирался встретиться с Пруссией и выпить чего-нибудь покрепче твоего чая. Мы с ним сейчас в одинаковом положении – обитаем оба у младших братишек и наслаждаемся жизнью, передав им все права на наши земли. С той только разницей, что Пруссия своего родственничка любит.
— Мне повезло, что тебе подобные глупости не приходят в голову.
— Это точно. Представляешь, если бы я кричал «Эй, Юг, выпьем чего-нибудь?», а ты бы отвечал «Север, милый, конечно, только принесу твой любимый виски». Это было бы ужасно, — я расхохотался и, круто развернувшись, вышел из комнаты.
Англия так ни разу и не пошевелился за все то время, что я был рядом, и чай в его тонкой кружке, кажется, совсем остыл.