tout va bien avec eux (франц.) - все у них хорошо. Седрик/Гарри

1. Не друг

Седрик сидел на кухне и читал учебник по зельеварению. В гостиной факультета было шумно по вечерам, отчего не было возможности сосредоточиться на чтении: то его отвлекают, то сокурсники придумали какое-то развлечение. Конечно, все это весело и живо, но иногда хочется побыть в себе, со своими мыслями, чтобы никто в них не лез. А здесь, в кухне, вход в которую немногие знали, тихо, тепло и пахло приятно: булочками и чем-то домашним. Домовики всегда были рады, а самое главное — не донимали, так чем здесь не хорошо?
Иногда мысли о зельях плыли в другую сторону. Седрик размышлял о завтрашнем дне, о предстоящих уроках. А иногда в его голову лез один зеленоглазый парень, что после случая в Министерстве (а об этом говорят все и мусолят в газетах) совсем переменился. Этот курс, а у него это пятый, он очень сильно отличался от того парня, который участвовал в Турнире Трех Волшебников; не было того робкого мальчика, который не знал, куда деться, чтобы про него все забыли. Несомненно, он остался таким же сильным и храбрым, но сейчас он плевал на всех, лез на рожон, ходил отчужденно и даже вступал в нелады с профессорами. Не было того Гарри Поттера. Был злой, хмурый, апатичный парень, который на каждое замечание отвечал колкостью и свирепым взглядом, который держался позади всех и отталкивал своих друзей. После случая в Министерстве пошли слухи, что он чуть не разгромил кабинет директора, прекратил слушать на последних занятиях и вовсе встал против всех. Золотое трио распалось, Грейнджер и Уизли ходили одни, поникшие и растерянные.       «Что у них произошло?» — каждый раз думал Седрик. На каждом углу кричат о возрождении Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть, и перед глазами фотография Гарри Поттера с бледным лицом, тенями под глазами, безумными зелеными глазами, что смотрели прямо в душу, а там, на глубине очей, отчаяние. Самый настоящий мертвец. И потом этот самый мертвец появляется в школе.       Седрик не искал причину, зачем вообще об этом думает. Он еще с самого начала заметил в себе заинтересованность этим парнем, и если сначала это было связано с отличием в квиддиче, то потом каждый его поступок прибавлял интерес. Во время Турнира они кое-как поддерживали друг друга, стоя против школ Шармбатона и Думстранга. Они доверились друг другу на Третьем испытании, в лабиринте, взяли вместе кубок и вроде бы как все нормально, но резко все меняется. Седрик не был прочь общаться, ему хотелось лучше узнать Гарри и стать ему другом, но изменения в нем сбивали его с толку, он не знал, как подступить к нему. А сейчас вообще не подступить.       Диггори подсознательно знал, что он влюблен в него, но он все откладывал истину куда-то очень глубоко. Пока что ему просто хотелось быть с ним рядом, поддержать его, но он прекрасно понимал, что ему не дадут этого сделать, его оттолкнут так же, как и Грейнджер и Уизли, даже решительнее, ведь они не друзья.       Все это было сложно и непонятно. Слишком путанно. Он ничего не знал, не знал, что переживает Гарри, отчего стал таким. Или всегда был таким? Нет, не может быть.       Седрик перелистнул страницу. Послышались шаги, через мгновение груша с натюрморта начала смеяться и следом картина распахнулась, пуская прохладный воздух. Он поднял глаза и удивленно уставился на фигуру. Гарри Поттер смотрел на него с безразличием, скорее смотрел сквозь него, возможно он даже не понял, что это Седрик, потому что он прошел немного и уселся на пол, облокачиваясь на стену. Диггори дернулся подняться изо стола, вопрос сам слетел с губ:     
  — Гарри, тебе плохо?       Гарри посмотрел на него, будто только увидел, потом помотал головой и позвал Кричера. Домовой тут же оказался возле него.       
— Ты знаешь, что мне нужно, — обращаясь к эльфу, грубо сказал он. Кричер начал тянуть себя за уши и верещать:      
— Хозяин не дал права Кикимеру говорить, но хозяин совсем не следит за своим здоровьем…      
— Сейчас же! — властно перебил Поттер. Домовик поклонился, тихо пробормотав, сразу же с хлопком исчезая:       
— Конечно, хозяин.       Седрик позабыл об учебнике, сбитый с толку. Он не успел ничего сказать, как появился Кричер, дрожащими лапами протягивая бутылку с огневиски. Диггори нахмурился. Ему это не нравилось.       
— Хозяин не должен убиваться из-за осквернителя рода…       
— Исчезни! — рявкнул Поттер, выхватывая бутылку. Эльфу не оставалось ничего, кроме как повиноваться.       Он открутил крышку и бросил, не поднимая глаз, вспоминая о присутствии другого человека:       
— Если не хочешь лицезреть мою пьяную физиономию, то лучше уйти.       Он сказал это небрежно, так, что стало понятно — ему все равно. Ему наплевать на себя, на других и на то, что они будут думать. Ему все равно, что кто-то узнал о том, что он сюда приходит, скорее всего уже не один раз, что распивает здесь алкоголь. Седрика это разозлило. Ладно такое отношение к остальным, но к себе… Он просто не мог сидеть сложа руки и смотреть на то, как Гарри делает глоток за глотком огневиски, даже не морщась, и смотрит перед собой, в пустоту.       
— Я не уйду, — говорит он, решая, что у него наконец-то появился шанс не только все узнать, но и поддержать.
— Как часто ты сюда приходишь? — Диггори поворачивается к нему всем телом, сидит на краю скамейки. Он еще успеет отобрать эту чертову бутылку.       Гарри водит плечом, хмыкает своим мыслям и отвечает:       
— Каждый вечер. Здесь тихо и никто не глазеет. А домовики только рады. Только Добби давно прочухал мои намерения, — в голосе прозвучало раздражение, — он же свободный эльф, и потому решил, что мне это не будет на пользу, поэтому при моем появлении меня не встречают. И я впервые не пожалел, что отдал Кричера сюда, он хоть и ворчит, но все мои приказы выполняет. — из-за алкоголя он стал более разговорчив, отдаленно он понимал, что это нехорошо и он просто разболтает все на свете, но ничего со своим языком не мог сделать.       Седрик слушал внимательно. Его нужно отвлечь. Любым вопросом, темой для разговора и прочим.       
— Этот домовик твой? — глупо спросил он.       
— Да. Так как я не могу следить за Блэк-мэнором, я решил отправить его сюда. Он слишком много знает… хотя смысла в этом уже нет.       Гарри сделал еще один глоток, запивая нахлынувшие эмоции. Седрик смотрел на него и его сердце сжималось: такая грустная картина, совсем обреченная, и Гарри кажется загнанным в угол, его глушат эмоции и чувства, воспоминания и мысли, и единственное, в чем он нашел спасение — алкоголь. Алкоголь, чтобы забыть. Не друзья, нет. То, что потихоньку рушит его организм. Потому что он хочет этого, хочет разрушиться на мелкие кусочки и исчезнуть.       Седрик никогда не проходил через это. Потому что его не обсуждали на каждом шагу, над ним не издевались, его не задирали и ему всегда верили. А Гарри прозвали сумасшедшим, вторым Волдемортом, а когда узнали правду — сразу же стали благословить. А тем временем, за ним охотится сильнейший злодей, который в прошлом убил его родителей. Люди кругом несправедливы. И если это снаружи, то что у него творится внутри? Борьба? Куча мыслей, сводящие с ума?
— Ты можешь рассказать, — на него посмотрели мутные зеленые глаза. — Рассказать, что тебя так терзает. Ты можешь доверить это мне. Мы вместе сможем справиться с этим.       Гарри помотал головой.       
— Ты ко всем такой добрый.       Седрик резко поднялся и сел на колени рядом с Гарри, возле его ног так, чтобы их глаза были близко, чтобы он попытался увидеть в его глазах искренность.       
— Мы с тобой не друзья, но я очень хочу стать им. Всегда хотел.       
— Правильно, не друзья. И никогда ими не будем. Все это — жалость. Поверь, я умею ее отличать, столько повидал, — Поттер снова хотел отпить виски, но Седрик остановил его, хватая за руку.       — Я хочу просто поддержать тебя. Не хочешь быть друзьями — хорошо, мы ими и не будем. Но просто… помочь. Это как-то связано с той битвой в Министерстве? — мягко поинтересовался он, пытаясь подтолкнуть того к откровению.       Они смотрели друг на друга, такие разные глаза: серые и зеленые. Живые и мертвые. Обеспокоенные, с чувствами и пустые, в них воспоминания. Седрик отпустил руку и тоже сел, облокотившись на стену, касаясь его плечом. Гарри взял его за руку, переплетая пальцы, и повернулся к нему:      
— Мы не будем друзьями? — тихо-тихо, и Седрик, чувствуя чужое тепло в своей ладони, тепло тела, разглядывая лицо, ответил:       
— Нет.       
— Хорошо, это хорошо, — Гарри кивнул, повернулся обратно и уставился в пустоту.       Седрик сжал его руку. Конечно они не будут друзьями. Конечно…       
— Ты наверное слышал про Сириуса Блэка. Преступник, который предал моих родителей… Вот же бред. Министерство даже и не собиралось разбираться в этом деле, кого увидели — того и посадили за решетку, когда настоящий предатель был на свободе в облике больной крысы. Потом он выбрался и все только и говорили о том, что он охотится на меня. Оказалось, что Сириус охотился за Петтигрю, который оказался в семье Уизли и о котором заботился Рон. Сириус хотел отомстить за предательство, хотел… увидеться со своим крестником. Когда я узнал правду, я был так рад. Я с Гермионой помог ему сбежать из школы, чтобы снова не нарваться в Азкабан. Перед этим он предложил мне стать семьей… Я был так рад. Я думал, как хорошо будет иметь семью. Я был счастлив, потому что он был мне единственным родным человеком.       Он перевел дух. В его голосе звучали слезы, он дрожал и пытался проглотить комок в горле. Седрик положил на их переплетенные пальцы вторую ладонь.       Гарри продолжил:       
— Я впервые чувствовал себя счастливым. Настолько счастливым. Мы отлично проводили время на Гриммо, 12, встретили вместе Рождество… Но… Я стал чувствовать такую злость. Я не мог спать из-за кошмаров. Еще Дамблдор стал меня игнорировать, а летом я жил в неизвестности. Я ничего не знал, это так раздражало: все знали, а я нет, хотя охотились на меня, черт возьми. Я понимал, что это Волдеморт, это он посылает мне видения; я мог легко посмотреть, что он делает его глазами, но это была и моя злость. Я злился на всех. Я ненавидел неизвестность, директора и всех вокруг. Я чувствовал опасность. Когда я увидел собственными глазами — так, будто это я был змеей, — что на мистера Уизли напали, я испугался. Его чуть не убили, но благодаря этим видениям, его вовремя спасли. И я подумал… подумал, что нужно присматриваться к ним, если это видение оказалось правдой. Надо было послушать Гермиону! Надо было! — он истерически замотал головой, попытался выдернуть руку, но Седрик, не обращая внимания на боль в сердце за его мальчика, потянул его в свои объятия, и тот прижался к нему, продолжая:       — Я увидел… увидел, как его пытают. В Отделе тайн, в Министерстве. Я сразу же решил, что помогу ему, потому что не хотел потерять… потерять единственного родного мне человека. Но Гермиона заставила сначала проверить его через камин, но его там не оказалось. Я намекнул Снейпу, потому что он был в Ордене Фениксе, но он не понял. Тогда я наплевал на все и решал сам его спасти, любой ценой, ценой своей жизни. Мне было все равно. Когда мы оказались там, в Отделе тайн, появились Пожиратели. Оказывается, это все была чертова иллюзия и из-за своей глупости он погиб! Погиб! Боже, он погиб… Из-за какого-то пророчества, за которым охотились Пожиратели. Эта сумасшедшая ведьма убила его… Я защищал его, как мог, но он… он получил смертельное проклятие и упал в арку. Я сначала не поверил, думал, что он сейчас встанет и снова будет бороться, но…       Он расплакался, сжимая пальцами рубашку Седрика, а тот гладил его по голове и принимал эти слезы.       
— Я правда его защищал. Я правда думал, что он встанет. А Римус меня держал, не давал вырваться к Сириусу, и я от ярости оттолкнул его. Я хотел мести и побежал за Лестрейндж… Я кинул в нее круцио, представляешь? Но он не сработал, потому что я якобы не сильно этого хотел. Но я так хотел, чтобы она чувствовала ту же боль, что и я. Чтобы она совсем сошла с ума и не знала своего имени и кто она на самом деле, как она сделала это с родителями Невилла. Хотел убить ее. Хотел, чтобы это она оказалась в той чертовой арке.       Седрик укачивал его, впитывал тяжелые слезы рубашкой и все гладил и гладил, шептал, что он ни в чем не виноват, пока Гарри лихорадочно винил во всем себя. У самого на глазах навернулись слезы, но он должен быть опорой для Гарри, быть сильным для него. Он сдерживал их, ради его Гарри он готов на все.      
 — Мне так плохо. Седрик, знал бы ты, как мне плохо. Я умолял Дамблдора меня убить, потому что быть человеком — ужасно больно. Я не хочу чувствовать эту боль.       
— Я знаю, Гарри, знаю.       Гарри отодвинулся и посмотрел ему в глаза, находясь так близко, что Седрик чувствовал его дыхание.      
 — Я не хочу быть тебе другом.       
— Я знаю.       
— Не хочу, — прошептал он и потянулся к нему еще ближе, — Еще с четвертого курса…       
— Я знаю, Гарри, — Седрик положил ладонь на его щеку и сам подался вперед, встречая его губы своими. Он закрыл глаза, чувствуя как чужие пальцы зарываются в его волосах. Он прижал его к себе, и целовал так трепетно и нежно, пока тот от всех эмоций кусал его, целовал глубоко и мокро, со вкусом соленых слез.       Седрик отдаст всего себя. Он будет защищать его. Будет любить. Будет всегда рядом. Все изменится. Гарри будет счастлив так же, как когда-то рядом с Сириусом.