Зверь

    Сколько себя помню, Тайджю всегда был рядом. Будь то детский сад, школа, всевозможные лагеря и универ. Шиба с детства был.. Сильным, смелым и очень опасным для окружающих. Со школьной скамьи он кружил вороном вокруг меня, цепным псом скалился на моих обидчиков и часто дрался с особо заносчивыми и очень настырными парнями.

   А я.. Я лечила его царапины и ушибы, смотрела как он из «монстра» для окружающих превращается в милого кота рядом со мной. Как упирается лбом мне в плечо, трется высветленными в хлам волосами и неловко чешет татуировки. Словно нашкодивший щенок перед строгим хозяином.

   Дурак. Те слова о крутых парнях с тату были просто шуткой. А Тайджю воспринял их всерьез, копил деньги на первую тату и так неловко, надувшись на воробей, показывал первый узор на плече. Помню, как он стрелял взглядом из-под бровей на мое немое удивление, слишком открыто грустил.

   А я не знала как реагировать, потому что на ровной коже будто цвели чёрные цветы. Видела, как покраснела кожа рядом с чернильными рисунками, и не могла понять, почему эта тату вдруг стала значить слишком много.

   А годы все шли, подобных цветов становилось все больше, пока вокруг одного из них не появились перевернутые слова. Слишком мудрено зашифрованные, будто специально, чтобы никто не догадаться об их значении. Шиба даже мне не говорил, что значат слова. Было обидно, совсем немного обидно.

   А потом.. Начался универ.. Я поступила, едва смогла наскрести нужные баллы на бесплатное, а Шиба.. А Шиба молчал, отговаривался, что поступил в другой, что все хорошо, шутил идиотски, переводил стрелки, а сам вечно бродяжничал у главного корпуса, ожидая меня после занятий. Вел во всевозможные кафешки, слушал, что со мной случилось за день и прятал разбитые костяшки в рукавах.

   Мне до слез обидно было, что он не рассказывает, что и ним происходит, почему он пропадает иногда и возвращается побитым, снова шутит чепуху и шипит котом на мои возмущения, но даёт обработать раны. Страшно становилось, когда он пропадал на недели. Все знакомые шутили, что кинул, нашёл ту, что не френдзонит. Особо настырные лезли, видя что я без вечной «охраны». Надеялись на что-то, пока им в лицо не прилетал неожиданный кулак из-за моего плеча.

   И я снова оказывалась в руках Тайджю. От него в такие моменты всегда пахло металлом, жаром драки и абсолютной агрессией к окружающим меня идиотам. Все судачки, что ехидно шептались за моей спиной, мгновенно затыкались под его яростным взглядом, а я чувствовала себя настолько спокойно, что не выразить словами. Словно оказывалась в огромном мягком кресте, обитом пуленепробиваемым железом, под мягким пледом, с чашкой горячего чая и большим верным псом под боком.

   Хах.. Меня всегда распирало на смех, когда он так появлялся. Словно давно заблудший пес вернулся домой и не желает отпускать любимую хозяйку. Шиба на мой смех строил злые взгляды, утаскивал меня в кафе, если это было возможно, или долго держал в руках, если мне нужно было на следующую пару. Но я видела на дне его глаз, там, где за маской опасности начиналось не что мягкое, не что нежное в мою сторону, невесомое. Будто страх сломать меня, если он сожмет объятия сильнее, или ранить, если покажет слишком серьезные раны.

   Но я видела и вижу всё, все его ужимки, напряжение, даже едва дрогнувшие уголки губ при легких объятиях. И это внутренне убивало, словно капельки яда медленно вводили в вены, чтобы растянуть удовольствие от вида агонии жертвы. Даже во взгляде я могла увидеть его боль, скрытую на идиотской бравадой «плохого парня». Хотелось ударить его, наотмашь влепить пощечину, образумить, но приходилось ждать, пока зверь уснёт в моих руках, и лечить его как капризного ребенка, нежелающего пить горькую микстуру.

    Так прошли годы универа, в тихой агонии бессилия и слабости перед Шибой. В скудной квартирке на последнем этаже с выходом на крышу, простой едой и совместной готовкой, больше похожей на бои продуктами. В еженедельных спорах, какой фильм посмотреть и что заказать. В маленьких сражениях подушками, что заканчивались тем, что меня заворачивали в одеяло и долго обнимали, тепло дыша в шею и макушку. В бессонных ночах, когда я словно мышка, прокрадывалась в его спальню и обрабатывала раны, с болью в сердце слушая его скулеж сквозь сон, а на утро видела его смущенно-благодарным и таким виноватым, что хотелось сжать в своих руках и долго талдычить, что пора прекратить, начать все с начала.

   И все это время я слушала упреки друзей, знакомых, что мне нужно бежать от него, жечь мосты и винить все всех грехах человечества. Что он монстр, что может разорвать ту тонкую цепь, что связывает его ошейник и мои руки, что он убьет меня в порыве гнева, загрызет, словно бешенная собака или разорвет на куски, как разъярённый медведь. Твердили, что он угроза для общества и его надо упечь за решетку.

   А я молчала, смотря на них пустым взглядом, и вспоминала, сколько этот монстр сделал для меня. Как он спасал меня от мальчишек в садике, раздавая тумаки всем обидчикам, пока родители говорили, что я «просто понравилась, а они не знают как проявить симпатию, вот и дергают за косички». Как защищал в школе от нападок одноклассниц, посылая их в далекие дали и припугивая их своим авторитетом, и одноклассников, которые после встречи с Шибой прятались в медпункте с фингалами, пока родители снова твердили что «все нормально, не придумывай, лучше расскажи, какие оценки ты получила». Как защищает сейчас, отгоняя прогнивших уродов, что желают полакомиться телом и выкинуть со статусом «шлюхи», и прихлопывает взглядом сук, что чешут языками, перемывая кости и вешая ярлычки «уродка» и «динамщица», пока родители снова интересуются полученными отметками и разводят руками на крики о помощи.

   У меня нет желания втолковывать этим лицемерам, что Тайджю совсем не такой. Что он не такой, каким его видят окружающие. Милый, когда пока кимарит на диване за моей спиной, пока я разбираюсь с домашкой. Сонный, когда приходит вечером после подработок и устраивается на полу между колен, спиной к дивану, молчаливо прося пошуршать в волосах, окружить крупицами тепла, пока мы залипаем в старенький телевизор. Мягкий, когда в полусне заваливается в мою постель из-за кошмаров и действительно напоминает большого пса, когда обхватывает руками и жмется, в поиске ласковой защиты. Добрый, когда я достаю его просьбами пообниматься во время ужастиков, получая еще кокон из пледов и чмоки в висок на особо страшных моментах. Милый, когда строит злое лицо на мои умоляющие глаза у стендов с вкусняшками, но все равно покупает несколько пачек любимых снеков.

    Я его не боюсь, не дрожу рядом с ним, когда он становится монстром в уличных драках. Когда его спокойствие разлетается, словно разбитое стекло, и он становится похож на реального Монстра, готового убить любого, кто посмеет прикоснуться к тому, что ему принадлежит. А потом он возвращается победителем, утирает кровь с разбитой губы и смотрит своим взглядом сытого зверя, что принес добычу к ногам. В такие моменты ему не хватает глубокого урчания и сверкающих глаз. И на своей территории, в захудалой квартирке, снова шипит котом на мои возмущения, сдуваясь и позволяя подлатать.

   В такие моменты в моей груди теплится нечто такое, что сложно описать. Это как микс эмоций, клубок запутанных нитей, в котором даже черт ногу сломит, но не разберется. И я не пытаюсь, просто пропускаю эмоции через себя, покорно закрываю глаза, когда Шиба опускает ладонь на лицо и шепчет, что будет страшно и лучше мне быть хорошей и не смотреть, пока он разберется с плохими парнями. А я стою, слушая звуки драки, вздрагивая от тихих ругательств сердцем и дико расслабляясь от привычного жара и стойкого запаха металла, рук, немного влажных от чужой крови, и низкого рокота голоса.

   Тайджю всегда такой, сколько помню. Вечно печется обо мне, забивая на себя. Дерется до крови или гематом, но мне смотреть не разрешает, бережет. Топит себя, ломает, но мне чинить не даётся. Брыкается, шипит, уводит внимание, пропадает вне зоны связи и возвращается со стойким запахом медикаментов.

   Но в какой-то момент это все прекращается. И я не могу сказать точно, когда наша жизнь разворачивается на сто восемьдесят. Вот только мы жили в маленькой темно й квартирке, делили крохотный диван, смотрели ч/б телевизор, где помех было больше чем слов, ныкались друг дружке в узкие постели от страха, а вот престижная светлая квартира с просторными комнатами, большим телевизором, диваном и не скрипящими кроватями, машина не б/у, стабильная работа и Шиба в деловых костюмах и орлиным взглядом босса.

   Все такой же тёплый, надежный, прячущийся за моей спиной для защиты и готовый перегрызть глотку любому, кто посмеет навредить. И шепчущий те слова, от которых сердце бьётся быстрее, а ладони дрожат.

  «- Помни...
Всегда...
Я не принц на белом коне, нет.
Я – то самое чудовище, которое будет стоять за твоей спиной, и по малейшей твоей команде будет готов разорвать всех н а  к у с к и...»