Он всего лишь учитель!

Часть 2

Школьные часы тикали необычно громко, и были вторым предметом в классе, который вообще издавал хоть какой-нибудь звук. Первым же был новый классный руководитель. Рассеянным взглядом Арсений Сергеевич пытался что-то найти между строк в тонкой красной папке, затем в синей, после в файле с листочками и под конец в школьном журнале. Он непроизвольно заулыбался, видимо, найдя то, что хотел. — Ладно, ребятишки, давайте пройдемся по списку, — закивал он сам себе. — Так... Агапов Аф... — Афанасий! — тут же перебил его долговязый мелированный парень с задней парты, надувая пузырь от жвачки. — Здесь. — Хорошо, — мужчина кивнул. — Бабкина Лида. — Здесь. — Веревкин Данил. — Ту-у-ут. Учитель читал неуверенно и, ошибаясь в чьем-либо имени, каждый раз жмурился и виновато тупил взгляд, как бы прося прощения. — Матвиенко Сергей. — Я! — выкрикнул парень позади Шастуна, подняв руку. — Носов Роман. — Ага. — Позов Дмитрий. — Это я, — Дима тоже поднял руку, прищуренными глазами глядя на учителя. — Розен-Блюм София. — Угусь. — Самцов Олег. — Да, это я! — самодовольно крикнул парень со второго ряда. — Талбиева Юлия. — Я зде-е-е-сь. И снова поток имен, которые Антон даже не слушал. Он сидел, опустив голову на сложенные руки, и таранил взглядом сидящую впереди Софи. Немка как будто чувствовала этот взгляд, и все время оборачивалась на одноклассника, но к тому времени Шастун закрывал глаза и продолжал думать уже в полусонном состоянии. У него в голове были сотни различных идей и одна надоедливая муха, зовущаяся жалостью. Эта надоедливая тварь все время гудела Антону про то, что у учителей слабое сердце, что им нельзя волноваться, что прогнать ненавистного человека можно без криков, побоев и чмырения. Но все те идеи, порхающие в мозгу Шастуна, буквально топтали это маленькое насекомое. Вся жалость, сожаление и неуверенность проходили, оставались лишь идеи, замыслы и полное отсутствие логики. Антон уже четырнадцать раз успел представить, как этот новый учитель, похожий на милую безобидную овечку, матеря весь мир и то, на чем этот мир стоит, выбегает из класса под дьявольский смех 10 «В». И еще представлял, как Павел Алексеевич снова будет биться в непонимании, выплакивая весь стресс в жилетку информатика. Или как учитель французского — Елисей Антуанович — качает головой, так по-женски вздыхая и отводя взгляд. Или как биолог Александр Михайлович снова при всех орет на Шастуна в коридоре, надрывая глотку и свой внутренний мир... — Шаст! — раздалось над самым ухом, и Антон невольно вздрогнул, поворачивая голову к Диме. Позов многозначительно кивнул на учителя, и Шастуну пришлось лениво повернуть голову уже в сторону доски. — Шастун Антон? — спрашивает Арсений Сергеевич, но парень не отвечает, лишь хмурит брови, сжимает челюсти и нехотя кивает. — Хорошо. Не выспался? — Вам-то какое дело? — У нас сейчас будет новая тема. Не хочу, чтобы ты ее проспал, — добродушно, даже как-то слишком по-детски мило улыбнулся учитель и назвал еще пару имен, после чего отложил классный журнал. — Павел Алексеевич, наверное, сказал вам, что это мой первый опыт в преподавании. Я не хочу показаться... страшным взрослым дядькой, которому нужно лишь удовлетворение собственной самооценки за счет унижения учеников. Просто давайте проведем эти полторы четверти в гармонии и созидании, договорились? Но на свой вопрос он даже не дождался ответа, повернувшись к доске и записывая тему. Шастун сидел так напряженно, что даже тыкавший в него Сережа не мог разбить эту оболочку из злости и желчи. Парень карябал пальцами парту и вместе с этим щурил глаза, пытаясь успокоиться. Почему-то к горлу подкатил большой ком, в классе стало противно жарко, а во рту пересохло, накатили воспоминания... — Шастун! — вновь громко позвал учитель, отвлекая Антона от своих мыслей. — Не скажешь ли мне, на каком параграфе вы остановились? — На восемьдесят пятом, — проскрипел зубами парень, а после замолчал. Весь оставшийся урок, которого было не слишком много из-за опоздания Арсения Сергеевича и его длинной переклички, учитель повествовал о повторении, заставлял учеников проговаривать правила «жи-ши, ча-ща, чу-щу». Потом пошла двойная «нн», гласные после шипящих и еще много ерунды, которую Шастун знал прекрасно, а потому он просто весь урок строил план избавления от нового руководителя — с кровавой бойней, слезами и визгом. Но вот прозвенел спасительный звонок. Арсений Сергеевич опешил, понимая, что за тридцать минут так ничего нового и не поведал, дал какие-то два задания с десятком параграфов на повторение и отправил учеников на вольные хлеба. У Антона першило в горле, а пальцы тряслись непонятно из-за чего. Следующим шел как раз французский. Елисей Антуанович Гризмоленко — достаточно безобидный француз, мать которого была еврейка и охотница за старыми именами, а отец или обычный экономист, или знаменитый футболист (он говорил по-разному), всегда рассказывал все четко и ясно, но сегодня он почему-то был менее собран. Расспрашивал учеников о новом учителе, говорил что-то себе под нос, ошибался в некоторых правилах и недовольно щурил глаза, когда ему указывали на ошибки. После французского — информатика. Валентин Евгеньевич снова подкалывал Самцова по прозвищу Самец из-за роста — бедный парень был всего 160 сантиметров, боялся даже встать рядом с Шастуном, однако на язык был развернут, любил переговариваться, растягивать слова, тупо шутить и очень громко смеяться. И Валентин Евгеньевич, кстати, тоже обожал подолгу рассказывать о себе. Новая история о том, как у информатика во время проживания в Монголии спиздили кошелек, Шастуна порадовала. Дальше по списку стояла алгебра. Айказа Наировна объясняла быстро, четко, заостряла внимание на вопросах учеников и, в общем, была хорошей учительницей. Однако и ее Шастун любил не так уж и сильно — она часто мнила о себе как о какой-то невозможно замечательной женщине. На перемене между алгеброй и физкультурой у Антона затрещал телефон, и парень поспешил утечь в туалет, где не было криков этих мелких первоклашек, а так же матершинных подколов от друзей и подруг. — Алло? — сказал он в трубку. — Тоша, Тошенька, Тотошка! — завизжала девушка на том конце. — Что это вообще значит? Я прихожу домой, мама дома, папа дома, а моего любимого братика нет! Ты помнишь, что я обещала потащить тебя в торговый центр по приезде? — Помню, Энжи, — вздохнул Антон, облокачиваясь о стену. — Как дела на эстраде? — Полно всякой дури и идиотов, — вздохнула сестра Шастуна. — А сам-то как? Мама говорила, что ты снова устроил взбучку учителю... — ее голос непроизвольно понизился. — Да, было дело. Но пришел новый... — Новый?! — возмутилась Ангелина. — Наверное, какой-нибудь старик... — Да нет, — пожал плечами Антон. — Он молодой. Ему на вид около двадцати двух, где-то так. — Тош, ты только спокойней будь, хорошо? Если что...! — Разберусь, — вздохнул Шастун. — Ты заберешь меня? — Конечно, дорогой! — кажется, Энжи заулыбалась в трубку. — Когда? — Минут через десять. — У тебя же уроки. — У меня физкультура последним, а я не очень хочу отжиматься. — На всю жизнь останешься дрыщем. — Зато не тупым качком, как некоторые... — прошептал парень, а затем усмехнулся. — Сможешь? Возле школьных ворот. — Без проблем, сладкий! — рассмеялась Ангелина и громко чмокнула губами трубку. — До встречи! Не успел Антон ответить что-то, как на том конце уже раздались гудки, и парень убрал телефон в карман брюк. Да, его сестра, Ангелина, была настоящей любительницей приключений. Выбрала судьбу пианистки, обладала потрясающим голосом, вкусно готовила и знала толк в моде. Старше Антона на двенадцать лет, но сам парень разницы никакой не ощущал, сестра ненавидела вести себя, как большая взрослая зануда, предпочитая улыбаться, хохотать и ласково трепать младшего брата по голове. Но почему-то наравне с сестрой в голове у Шастуна всплыли воспоминания о новом учителе. Арсений. Сергеевич. Попов. Какое-то пидорское имя, ей-богу. Улыбка, мол, я божий одуванчик, добродушные глаза, безобидный вид — все полная хрень! У них было много учителей, которые поначалу казались тихими и улыбчивыми, а потом сбрасывали с себя овечью шкуру и становились не то что волками, а ядовитыми змеями! Но больше всего ненависти Шастун проявлял к одному единственному случаю... Впрочем, не важно. Парень размял шею до хруста и вышел из туалета в коридор, понимая, что у него жутко першит в горле, а пальцы на руках легко подрагивают. Антон потащил Позова к запасному выходу, выказывая ярое желание закурить. Накинув ветровки и быстро упрятав шапки в рюкзаки, они с Димой спустились на улицу. Матвиенко свернул возле кабинета физики, ссылаясь на не забранную вчера тетрадь и пообещав, что вскоре их догонит, ураганом улетел к Ларисе Романовне. Шаст и Поз вышли на улицу и примостились возле угла, доставая сигареты и блаженно затягиваясь. — Ты видел это чудо в перьях? — засмеялся Дима, перекатывая сигарету из одного уголка губ в другой. — Просто смех. — Зато будет весело, — пожал плечами Антон. — Весело? Ты серьезно? — А почему нет? Антон гордо выпятил грудь, понимая, что уже много всего напридумывал. И «случайно» облить учителя из ведра с меловой водой, и запульнуть ему грязной половой тряпкой в лицо, и на контрольной работе дружно во всех тетрадях написать слово «Убирайся» и сдать. Нервный срыв этому «молодому человеку, который, якобы, не злой старый дядька» точно обеспечен. Для Шастуна любой человек, решивший указывать ему, что делать, являлся потенциальной угрозой и парень пытался избегать любого попадания в неловкие ситуации, такие, как эта встреча с новым учителем. Пусть Арсений Сергеевич ждет от него чего угодно — не дождется, а когда его подозрения утихнут, Шастун выпалит что-нибудь такое, из-за чего учителю придется бежать очень далеко и долго, навсегда и без оглядки. — У тебя же мамка дома? — спросил Позов. — Ну да. — А если запах учует? — Подумаешь. — Скажешь, что это я курил, да? — Да. — Ну, ладно, — пожал плечами Дима и снова затянулся. Позов вообще по сути своей был золотым человеком: в беде выручал, еду отдавал, позволял ночевать у себя, когда только Шастуну вздумается, никогда много не болтал и не рассказывал о чужих секретах. Просто не друг, а настоящее золото. Сережа тоже был человеком отличным, просто в отличие от Позова он не шел на компромиссы, а привык решать все через бои, кулаки и развернутый мат. А еще Матвиенко очень любил приключения, типа, сбежать из дома в три часа ночи, бродя по улицам Санкт-Петербурга, смотря на разводные мосты, сотрясаясь от холода и разбивая свои ноги о камни из-за полного отсутствия света во дворах. Но все-таки иногда такие приключения действительно оказывались самым нужным в жизни. — Блин, ладно, пойду-ка я, — сказал Поз, туша сигарету о стену здания. — Найду Рахат-Лукума и пойдем в столовку. Ты пойдешь? — За мной сестра приедет. В центр покатим, — выдохнул Шаст. — Везет, блин. Ладно. Я потом в гости к Матвиенко пойду, так что если что — приходи, лады? — Лады. Позов кивнул и отправился в сторону входа. Антон же облокотился о стену и самозабвенно затянулся от никотиновой палочки. Пожалуй, такие моменты были самыми лучшими. На языке привычный вкус никотина, прохладный, расслабляющий воздух, легкий ветерок, влажность, тишина, свобода, Арсений Сергеевич... так, че? — Ты чего делаешь? — к Антону быстро приблизился новый учитель и ошарашенным взглядом смотрел сначала на перекошенное в непонимании лицо парня, а затем и на тлеющую в его руках сигарету. — Охренел? — Отъебитесь, — фыркнул Шастун, зажимая губами фильтр и вновь получая дозу никотина. Видимо, от такого действия у Арсения Сергеевича немного съехали все мысли, потому что еще две затяжки Антона он просто стоял и тупил, и лишь потом выхватил у Шастуна тлеющую гадость, кинул ее на землю и затоптал ногой. — Ко мне в кабинет, — нахмурился Попов. — Ой, да отвалите вы, в конце концов, — Антон разочарованно посмотрел на размазанную по земле сигарету и уже недовольно взглянул на учителя. — Заплатите мне за утраченное удовольствие. — Шастун, ты забыл, что я твой классный руководитель? — сквозь зубы спросил Арсений Сергеевич, хмуря брови. Очень необычно, но учитель не казался Антону злым. Старые классные руководители, застав Шастуна за сигаретой, скрипели зубами, грозились директором, родителями и самим департаментом образования, кричали громче биолога, топтали ногами землю, надрывались, краснели, а после остывали и приглашали парня в свой кабинет для серьезного разговора. Естественно, Антон никуда не шел. Он деликатно отшивал от себя учителей, показывал средний палец и в радостную припрыжку спешил домой. А на следующий день классных преподавателей ждал ад... одного даже выкрутило наизнанку вчерашним обедом, что было крайне мерзко, однако... специфично. — Вы такой молодой, пришли в школу без практики в преподавании и в первый же день стали классным руководителем? Пахнет блатом, не считаете? — Пахнет твоими проблемами, Шастун. — Скорее уж вашими женскими духами... Антон усмехнулся, когда глаза Арсения Сергеевича сощурились, челюсти сжались, а скулы выпятили, делая мужчину более худым, чем есть на самом деле. Только сейчас парень смог в деталях рассмотреть лицо своего преподавателя. В классе, когда Арсений Сергеевич опоздал, на лице у учителя была какая-то глуповатая улыбка, он говорил растянутые слова, светился бойким настроением и детским нравом. Но теперь все иначе. Глаза учителя заставили парня застыть. Ни цвет морской глубины, ни синева неба не могли сравниться с тем, как красиво переливались лазурные оттенки в радужке глаз учителя. На фоне бледной кожи преподавателя этот необыкновенный цвет становился гораздо ярче, однако неведомая пелена из злобы застилала любой обзор. Шастуну даже на секунду показалось, что учитель сейчас заедет ему кулаком прямо по лицу, но вот Арсений Сергеевич глубоко вздыхает, успокаиваясь, потом устало трет лоб и грустно улыбается. — Это же так вредно, — говорит он не громко, а потом тянется рукой к парню. Антону становится страшно. Удар — это дело одно. Удар быстрый, вначале его даже не чувствуешь, боль появляется позже. А когда какой-то мужик тянется к тебе, причем делает это так нарочито медленно, что ком встает поперек горла, а дыхание затормаживается, и колени начинают дрожать. Но Арсений Сергеевич лишь кончиками пальцем касается груди парня, спускается чуть ниже к расстёгнутой молнии ветровки и из внутреннего переднего кармана одежды ловкими движениями вытаскивает пачку сигарет. — Я заберу это, хорошо? — спрашивает учитель, и, оставив свой вопрос без ответа, прячет пачку сигарет в карман брюк. — Почему ты не на уроке? — Потому что я не люблю физ-ру, — фыркает Антон, уже без страха, но со злостью смотря на лицо Арсения Сергеевича. — Но ты ведь должен на нее ходить, так? — Это не ваше дело. — Как раз-таки мое. — Слушайте, мне вообще противно с вами разговаривать. Вы отобрали у меня мои сигареты и теперь занимаете время. Поэтому не могли бы вы...! — Тоша! Антон вздрогнул, моментально разворачиваясь, потому что к школе подъехала черная BMW, а из машины уже вывалилась его сестра. Высокая девушка в длинном белом пальто и белокурыми косичками, обрамляющими лицо, шла навстречу брату, радостно махая рукой. Но чем ближе она подходила и видела рядом со своим любимым Тошей какого-то мужика, тем сильнее хмурилась, сжимая кулаки. Девушка быстро подошла к брату и окинула взглядом Арсения Сергеевича, а затем приблизилась к Тоше и, закрыв глаза, вдохнула. — Сигареты? — угрожающе спросила она, глядя на Антона. У парня к горлу подвалил еще один ком и это был уже третий за сегодняшний день. В его голове быстро построилась логическая цепочка, грозящая оставить Шастуна без копейки в кармане. А почему? Да потому что сестра у него — ябеда, плюс ко всему родители, играющие роль банка для Антона, поверят ей и на рассказ о курящем шестнадцатилетнем сыне по любому лишат его любых материальных благ. Твою ма... — Антон тут ни при чем, это я, — поспешно заявил Арсений и натянуто улыбнулся. — Жутко потянуло... — А вы, собственно, кто? — нахмурилась Шастун. — Я... его классный руководитель — Арсений Сергеевич Попов. Здравствуйте, — попытался улыбнуться учитель, но получилось слишком смазано. А вот сестра Антона очень даже возмутилась. — Учитель? Курите при ученике? Да как так вообще можно? Просто немыслимо! Наберут всяких, а у таких еще и дети учатся, жуть какая! — Энжи, ну прекрати, хватит, — попытался успокоить девушку Шастун, на что та лишь фыркнула. — Вот из-за таких учителей и случаются проблемы, — сказала она, тряхнув косичками. — У тебя закончились уроки? — обратилась она к Антону. Тот кивнул. — Хорошо, пошли. Она схватила парня за руку и потянула его к машине. Шастун же просто молча пошел за ней, удобнее перехватив лямку рюкзака. Но перед тем как сесть в машину, он обернулся, просто для того, чтобы увидеть, как Арсений Сергеевич медленно возвращается в школу, как останавливается возле самых дверей, грузно вздыхает, а после заходит в здание. Антон лишь качнул головой, понимая, что он не виноват. Учитель сам решил показать себя с плохой стороны, это был выбор лишь Арсения Сергеевича. С такими мыслями парень отправился вместе с сестрой в торговый центр, где до конца не смог собраться, однако учителя перед сестрой в хорошем свете не выставлял. Лишь пытался разобраться в мыслях и одновременно тащил пакетов десять всего того, что накупила Ангелина. Надо просто немного успокоиться. Успокоиться, вздохнуть и понять, что скоро Арсений Сергеевич сам пожалеет о том, что помогает Шастуну. Пожалеет и уйдет. Ведь его следует... «Уничтожить»