Пять свиданий.

13.

Уроки проходят быстрее, чем думал Тэхен; парень даже расстраивается тому, что придется идти домой, и от этого расстраивается ещё больше, ведь если не хочется домой, то куда вообще должно хотеться в таком случае? Ему не хочется домой, но хочется бежать. От ответственности, от обязанностей, от чужих планов и надежд на свою жизнь, и вечного контроля со стороны семьи. Ему, как парню, как наследнику винного завода, предстоит перенять дела своего отца, и заняться семейным бизнесом. Жениться на какой-нибудь прекрасной девушке из обязательно хорошей семьи, именитой фамилии, и завести штук трое прекрасных детишек. Для кого-то такая жизнь - почти мечта и сказка, а для Тэхена, и так порядком уставшего от рутины на работе, на заводе, в технологическом отделе, такое будущее кажется ничем иным, как мрачным существованием.
Парень устало взъерошивает волосы рукой, и выходит из школы, ссутулившись под грузом тяжёлых мыслей; смотрит под ноги, кусая нижнюю губу, не переставая беспокоиться о будущем, и его вдруг отвлекает пришедшее сообщение; брюнет достает телефон из кармана, глядит на дисплей, и сердце пропускает удар; Тэхен прижимает телефон ко груди, тепло улыбаясь, и облегчённо выдыхает: будущее - в будущем, а сейчас у него есть Юнги, который ни к чему его не обязывает, не заставляет что-либо делать, и ничего от него не ждёт, становясь глотком свежего воздуха и лучом света. Юнги, который пишет о том, что ждёт его сегодня в полночь у "Яслей"; не знает пока мальчик, что Тэхен уже все устроил таким образом, чтобы они могли видеться побольше и почаще, и последний надеется, что тот обрадуется такому повороту событий. Тэхену хорошо с этим парнем; ему спокойно, уютно и даже определенно как-то: у него то самое предчувствие влюбленности, и он знает, что с Юнги будет нечто большее, чем "отношения без обязательств", и что тому под силу сделать его чуть счастливее. Возможно, потому-что Юнги - честный, бескорыстный и искренний, а Тэхену так не хватает подобных людей в жизни. И, конечно, виноват в этом он сам, выбирая изначально неподходящих людей в круг своего общения; но это, скорее всего, от страха привязаться к кому-то, кроме Мэттью. Отец в любой момент может сослать его в военное училище, а любые отношения на расстоянии всегда давались парню с большим трудом. Он тактильный, и ему важно видеть и чувствовать своего собеседника, а через экран телефона это по-настоящему невозможно, и это становится проблемой; камнем преткновения, причиной ссор и ругательств. А если отец все же решится выполнить свои угрозы, то парню придется обречь на отношения на расстоянии любого, с кем сблизится прямо сейчас. И Тэхен понимает, что этим человеком может стать Юнги, но почему-то ему кажется, что тот сможет попробовать дождаться его с училища, или хотя бы поддерживать первое время. Почему-то его поддержка на данный момент кажется парню даже более ценной, чем поддержка со стороны Мэттью, хоть это и неправильно. С другой стороны, Юнги перевернул его мировоззрение уже в нескольких моментах, и плюс-минус одно странное открытие особой погоды не сделает, так что брюнет отмахивается, и воспринимает свои ощущения как должное.
Тэхен входит в свой отчий дом, грустно окидывая его внимательным взглядом раненного животного, понимая, что ему здесь не рады, и быстро шагает к себе в комнату, стараясь не задерживаться в общих апартаментах, чтобы не попасть кому-нибудь на глаза, не испортить себе настроение ещё больше, и не растерять всей решимости, требуемой ему для того, чтобы остаться дома хотя бы до вечера.
Тэхен сбрасывает рюкзак на пол, разувается, стягивает одежду, раздеваясь до гола, и решительно шагает в душевую, чтобы искупаться, отвлечься, и остыть.
Тэхен намыливает тело гелем для душа, как его зазывает в спальню раздавшийся телефонный звонок; он быстро смывает пену; обматывает бедра полотенцем и вылетает из ванной, понимая, что это могут звонить как с завода, так и со школы, или с университета, куда он подавал документы месяц назад. Парень хватает телефон, и счастливо выдыхает: он вообще не угадал, забыв, что ему теперь может позвонить ещё и светловолосый наглец с лисьим взглядом.
- Привет, засранец, - улыбаясь отзывается он, и тот издает весёлый смешок в ответ.
- Привет. Открой окно, по-братски, - просит его блондин, и Тэ, захлебываясь необъяснимой радостью от своей догадки, одним движением распахивает шторы у окна; открывает половину, и загорается неподдельным счастьем от неожиданной встречи.
- О, это я удачно заглянул, - усмехается Юнги, облокачиваясь о подоконник, перелезая к брюнету по пояс: - ну здрасьте. Как жизнь? - спрашивает он, устраиваясь поудобнее; Тэхен присаживается у него на корточки, и касается пальцами щеки в мягкой нежной ласке.
- Ты что здесь забыл, а, дурень? У тебя ж занятия, - спрашивает он, не в силах сдержать улыбку; тот щурится от приятных ощущений, подаваясь навстречу мягкой пахучей руке, и отвечает:
- Сбежал, - и хитро улыбается, - хотел заскочить перед тем, как пойду в банк, и узнать, как твой день.
- Ты бы мог позвонить, - искренне изумляясь такой отверженности, произносит Тэхен; тот в ответ фыркает, и спрашивает:
- Да, а целоваться мы тоже через экран будем? - и принимается слезать обратно, - ну, можем попробовать, конечно, самому интересн...
- Стоять, зараза, куда, - перебивает парня брюнет, и тянет обратно, заставляя того рассмеяться, - может перелезешь полностью? И я поцелую тебя не только в губы? - склонив голову набок спрашивает он, на что Юнги нервно закусывает губу, и отрицательно кивает:
- Банк закроется через двадцать минут, мне нужно бежать. Иди сюда, поцелуй меня, - говорит он, потянувшись к парню; Тэхен подаётся вперёд, и касается его губ, чувствуя себя невероятно счастливым от осознания того, что его чувства, похоже, взаимны, оправданы и поняты; Юнги целует в ответ, подаваясь ещё ближе, и Тэхен обнимает его руками, страхуя, обнимая, и улыбается в поцелуй, узнавая запах его сигарет, оставшийся на губах; слизывает его, перестав улыбаться, кусает тонкую нижнюю губу, и скользит языком в теплую влажность приоткрытого рта; Юнги выталкивает его язык своим, дразня, и сам скользит ему в рот, создавая при этом удивительно неприличные возбуждающие чмокающие звуки.
- У меня уже стоит, - отстраняется Тэ, заглядывая в глаза напротив; большие, шальные, с широкими зрачками и длинными ресницами; тот понимающе кивает, и отзывается ответным признанием:
- У меня тоже. А мне ещё в банк, - обречено вздыхает он, с трудом удерживаясь от того, чтобы не залезть в чёртову комнату, и остаться с этим парнем до ночи.
- Ага, а мне в приют, - фыркает в ответ тот, решив помериться, у кого из них доля тяжелее; Юнги вскидывает брови, и переспрашивает:
- В приют? - и замечает, как глаза того вдруг распахиваются в удивлении; секунды парень колеблется, а затем, очевидно приняв решение, и сдавшись, отвечает:
- Ну да, в приют для животных. Я там числюсь, как волонтёр - это было необходимо для поступления в университет, - рассказывает он, почесав затылок.
- А ты в курсе, что тебе необязательно являться туда лично, если дело только в печати? Деньги отправил, да и ладно, - пожимает плечами Юнги, и тот вдруг верно-мерно покрывается красными пятнами смущения; брюнет утвердительно кивает, и старшего вдруг озаряет:
- Так ты по доброй воле туда? - крайне умиленно тянет он, и тот, смущённо закусив губу, снова утвердительно кивает, - ты очень милый, - говорит блондин, и в комнате раздается оглушительный чмок: Юнги целует его в поджатые губы.
- Ну, не то, чтобы очень, просто... Ну, их там так много. На самом деле, я нашел хозяев уже тридцати семи щенкам, и четырнадцати котятам разных пород и полов, - бормочет Тэхен, краснея ещё больше: он совсем не привык делиться своими успехами и победами, и сейчас ощущает себя до крайности неловко; Юнги восторженно улыбается в ответ, и касается его щеки рукой, старательно, чтобы не упасть, упираясь второй о все тот же подоконник.
- Ты очень милый парень, Тэхен. Я рад, что у того приюта есть такой помощник, - мягко произносит, и целует брюнета в щеку, - мы сходим туда вместе как-нибудь? - заглядывает ему в глаза он, и тот, широко открыто улыбнувшись, утвердительно кивает, - отлично, - отзывается Юнги, - а теперь мне похоже пора. Хорошего тебе дня, до вечера, - добавляет он, и тянется за еще одним поцелуем; получает его, отстраняется, и спрыгивает обратно на землю; довольный и радостный. Тэхен садится на пол, прикрыв лицо руками, от стыда, и негромко воет, переживая целую бурю эмоций.
Он счастлив. Он счастлив, что Юнги, не смотря на загруженность, находит для него время, и радует романтичными глупостями. Он напуган. Обретя что-то настолько сильное, родное, дорогое - больше всего на свете боишься потерять это, и ему действительно не хочется лишиться того немногого, что есть у них с Юнги, и похоже, ему впервые в жизни придется попотеть ради кого-то или чего-то - и это волнует до мурашек по всему телу. Страшно налажать, и все испортить, но так же не следует забывать, что ответственность лежит на них двоих, и если один налажает - второй подстрахует. Вдвоем - не так страшно.
Тэхен поднимется с пола, понимая, что если не хочет опоздать в приют, то стоит одеться и выйти уже сейчас, открывает шкаф, и принимается за поиски подходящей одежды. Что-то не дизайнерское, удобное, желательно темного цвета, а то тамошние псинки обожают обниматься - да и Тэхен, не сказать, что сильно против, просто вещей потом не достираешься. Парень одевается, закидывает влажное полотенце на батарею в ванной, и принимается сушить волосы; минут пять орудует феном, выключает все из розеток, и вылетает из комнаты в коридор. Оттуда - на улицу; садится на велик, и отчаливает в сторону приюта имени Пак Шин Хе, где его ждут уборка, кормёжка и веселые совместные игрища с братьями нашими меньшими.
Настроение у парня - петь, и он, полностью отвыкнув от подобного самочувствия, рад за себя вдвойне.
* * *
Тишина в танцевальной студии - редкость. Но сейчас ученики, вымотанные, уставшие и полностью выжатые угнетением и неудовлетворением наставника, соблюдают молчание, которому могла бы позавидовать любая похоронная процессия. Ребята молча переобуваются, молча тычут друг другу кулачки в командном жесте поддержки, и молча вываливаются из класса, желая поскорее оказаться дома, позабыв обо всем на свете.
- Ты почему не собираешься? - слышит за своей спиной вопросительный оклик Мари, пересаживаясь в более удобную для разминки позу; девушка оглядывается на своего нового хореографа, и отвечает громким уверенным:
- Хочу подтянуть вступительную часть - я почему-то время от времени отстаю почти на пол-такта, кажется, мне не хватает дыхания, - и принимается растягивать уставшие и и без того растянутые разогретые мышцы; тело чувствует себя хорошо, но перестраховаться все же стоит: нехорошо получится, если в последний момент подведёт какая-либо конечность, оказавшаяся в плену судороги. Женщина молчит пару секунд, сменяя ее нечитаемым взглядом, и молча утвердительно кивает. Мари знает этот взгляд; женщина не восприняла ее всерьёз, но как показушницу и выскочку - это немного оскорбляет и расстраивает, но с другой стороны - в этом, должно быть, нет ни ее вины, ни вины Сомин, ведь действительно немногие отличаются особым усердием и старательностью, в то время, как выделяться хочет каждый второй. Она действительно хорошо знает этот взгляд, поэтому спокойно отворачивается, и продолжает заниматься своим делом. В конце концов, пусть думает, что хочет - а вот отставать от остальных Мари не собирается.
Танцевальный зал потихоньку пустеет, и в итоге Сомин остаётся наедине с собой; поднимается на ноги, и, взяв пульт управления в руки, включает нужную композицию; становится на исходную точку, и принимается выполнять движения.
Спустя несколько десятков минут ее внимание привлекает сосредоточенный доброжелательный взгляд больших темных глаз; Мари узнает в своей наблюдательнице ту самую девушку, с которой ушел Мэттью; кажется, ее зовут Сомин. Мари останавливает поток звуков, и та подходит к ней поближе, мягко улыбаясь.
- Привет, Мари, меня зовут Чон Сомин, - тянет руку длинноволосая брюнетка; Ри подаёт руку в ответ, и девушки знакомятся. Спустя секунду, осмотрев собеседницу, Мари понимающе улыбается, кивает, и отступает на шаг, собираясь переобуться и уйти; Сомин вдруг испуганно вытаращивает глаза, и выставляет руки вперёд, намереваясь остановить благородный порыв новой знакомой.
- Ты куда? - спрашивает она, немного резче и громче, чем планировалось; Ри удивлённо хлопает глазами, и отвечает:
- Домой. Ты же видимо пришла заниматься, не хочу тебе мешать, - снова окинув девушку в танцевальной форме; Со вдруг незаметно, как ей кажется, облегчённо выдыхает, и легко отмахивается:
- Мне хватит места в левом углу у стены, у станка. У меня сегодня только растяжка и выбор композиции, - сообщает она, - нет, ну, если я тебя смущаю, то кон...
- Нет-нет, все в порядке, ничего такого, - весело и живо перебивает ее Ри, и берет девушку за руку, заводя в класс; Сомин ловит лёгкий коматоз от переполняющего счастья, от этого мимолётного невесомого прикосновения, и безвольной розовой жижей заползает в класс; в голове взрывается тысяча феерверков из малиновой звёздной пыли, белых пушистых котят, и неоново-фиолетовых единорогов только при мысли о том, что она может наблюдать за тем, как ее заветнейшая мечта танцует. Мари отпускает ее ручку, и Сомин, чтобы вообще никак вдруг не спалиться, быстренько ретируется в конец класса, как и обещала, и принимается раздеваться: снимает спортивки, оставаясь в лосинах и гетрах, и раздумывает над тем, чтобы снять лёгкую верхнюю кофточку летящего покроя.
- Тут окно открыто, а ты скоро вспотеешь - не снимай, простудишься же, - подаёт голос Мари, и поднимает пульт с пола; Сомин снова ловит клиническую смерть на радостях, и спустя секунду, утихомирив разгулявшееся сердце и сознание, спокойно, но доброжелательно улыбнувшись, сдержано утвердительно кивает. А в темноволосой голове - пустой жбан, да одна мысль скачет бешеной косулей: "онаобомнезаботитсяонаобомнезаботится", и настроение подскакивает до самого неба.
Мари включает свою песню, и становится в позицию, а Сомин задерживает дыхание, боясь как-то о себе напомнить, и смутить; старательно делает вид, что усердно растягивается, но все же, то и дело поглядывает на чувственно выполняющую движения брюнетку.
В таком темпе проходят добрые сорок минут; затем Ри снова глушит музыку, и садится на пол, пытаясь отдышаться; Сомин подползает к ней, с бутылкой воды в руках, и садится рядом, аналогично сложив ноги по-турецки, подаёт воду, и та, устало благодарно улыбнувшись, принимает.
- Как давно ты занимаешься танцами? - спрашивает Со, раскинув, что если она будет просто молча таращиться, давясь слюной, то Мари ее испугается, и не заговорит больше никогда в жизни - а такого расклада ей не надо. Ри закручивает пробку, не замечая душевных метаний собеседницы, и ставит бутылку на пол.
- С трёх лет, - начинает она, - меня дедушка отвел на танцы. Он был ведущим танцором в главной балетной труппе Австрии, а затем, ушел на пенсию, и стал преподавать в Ильсанской школе искусств. Немногим позже у мамы родилась я, и мое будущее было предначертано с первых дней моей жизни. Я должна была заниматься танцами, и причем отдуваться перед дедом и за маму, не пожелавшую в свое время ввязаться в это, и за себя саму, - рассказывает брюнетка, время от времени поглядывая на подозрительно счастливую Сомин, - но восьмом классе, я, слава богу, сломала ногу, и теперь мне нельзя перегружать опорно-двигательный аппарат. Поначалу дед был в ярости, а затем, ушел в траур и запил. Впрочем, ненадолго, его снова позвали в Австрию, и он улетел. Да и скатертью дорога этому тирану, - отмахнувшись произносит она, и издает какой-то лёгкий весёлый смешок; а Сомин тонет в ее темных глазах, в низком голове и этом совершенно очаровательном смешке, и ей кажется, что она бесповоротно и безропотно влюбилась в эту девушку на веки-вечные.
- Но тем не менее, ты снова в танцевальном зале, - вскидывает бровь Сомин, на что та активно утвердительно кивает, давая понять, что и об этом с радостью расскажет.
- Мне нравится гибкость и пластичность, которую дали танцы, и чтобы не растерять все это, я пару раз в неделю занимаюсь, и каждый день растягиваюсь, - проговаривает она, и Со выдает понимающее "а".
- Ну, а ты? Давно танцуешь? - спрашивает в свою очередь Ри, и Сомин отрицательно кивает в ответ.
- Я бы не сказала, - говорит она, - где-то год, или полтора. Не хочется на выпускном ударить лицом в грязь, когда придет время вальса. Не хочу быть деревянной и неуклюжей, понимаешь? - спрашивает она, на что Ри утвердительно кивает.
- Конечно, - соглашается она, - и тебе нравится? - подпирает лицо ладонью, что говорит о том, что разговор, мало того, что не закончен, так ещё и продлится хотя бы какое-то время, и осознание этого факта приводит Сомин в чистый светлый восторг; она садится поудобнее, намекая на свое согласие, и отвечает:
- Ну, в общем-то, да. Моя осанка стала ровнее, походка - уверенее, да и тело подтянулось. Правда, бока, как были дряблыми, так и остались. Зато пресс - что надо, - делится своими ощущениями и наблюдениями она, и Ри понимающе улыбнувшись, подаёт голос:
- Да, это точно. И у меня бока тоже, как у старухи, - смеётся она, и Сомин кажется, что она сейчас заплачет от счастья: смех Мари вообще не похож на пресловутый перелив колокольчика; он громкий, раскатистый, и очень заразительный; она откидывает голову назад, когда смеётся, и Сомин кажется, что она умерла, и попала в рай - настолько эта девушка красивая и приятная.
- Значит, будем приводить бока в порядок вместе? - едва скрывая какую-то детскую надежду в голосе, спрашивает Сомин, думая только о том, что любила бы это чудо с самыми дряблыми боками в мире, но, конечно, не решаясь произнести это в голос; Мари активно согласно кивает, и говорит:
- Конечно. Будем риходить сюда и дальше. А сейчас давай доделаем то, что начали, и пойдем пить несладкий кофе, - предлагает она, поднимаясь с места; Мари подаёт девушке руку, едва не загораясь от восторга: она и подумать не могла, что в первый же день обзаведётся сразу несколькими замечательными подругами; но она это сделала - и это такое счастье; девушки поднимаются, и снова расходятся по своим местам; обе счастливые случайной встречей, и обе питают огромные надежды на это знакомство.

* * *
От автора: ребят, если кто отыщет здесь отсылки к "Атлант расправил плечи" - дайте знать, и я отмечу вас в конце работы. Просто потому-что я люблю своих единомышленников. Или тех, кто, наоборот, готов поспорить!)
* * *