Мистерия трех зайцев

I. Пролог в городе N

Никогда не любила вокзалы. Не любила приезжать раньше и не любила опаздывать на поезд. Сейчас уже привычно думать, что я и Господин Время просто изначально не подружились. С самого своего рождения я была лишена дара времени, просто-напросто его не чувствовала. Не чувствовала, как оно шло и как проходило, приходила на встречи на час раньше, но сдавала работы в последний день. Так и сейчас.

Снег хрустел под ботинками, которые совершенно не согревали, пропускали влагу и допускали к пальцам даже самый незначительный холод. Ожидание чего-то нового томило, пугало и согревало изнутри, будто бы и не существовало этих гнусных ботинок. Мне всегда хотелось забраться поюжнее, и вот! Я искала дорогу из этого темного, холодного и грязного города, где я всегда была неинтересна и игнорировалась каждым человеком, проживающим со мной на одном географическом отрезке. Стоит уже рассказать, куда я направлялась в тот [правда неприятный] вечер.

Тогда ещё было совершенно неясно, во что выльется моя тяга ко всему запретному и почему именно к такому меня влечёт. Я до сих пор не понимаю, почему мне так захотелось погрузиться в эту ретроспективу и посмотреть на нас того времени. Сейчас кажется, будто это может помочь мне пережить всё до конца и продолжить жить с холодным сердцем, какое у меня было до всего, о чем я расскажу. Говорят, если говорить, говорить и говорить, можно даже почувствовать, что тебя кто-то слушает. Решила проверить.

Знаете, есть этот особенно известный троп неизвестной девушки из маленького города, у которой в итоге всё получилось. Мои аплодисменты себе, я стала шаблоном, так распространённым капитализмом. На самом же деле все, чего мне когда-либо хотелось, — пуститься в бег. Этим я и занялась за два месяца до этого нелепого ожидания поезда, когда отправила письмо в академию, где собиралась изучать славянские языки. Меня привлекало несколько факторов: это позволяло мне скрыться далеко-далеко в богом забытом лесу, получить [уникальное] образование, избавиться от ярлыка, который повесил на меня родной город, и, как уже выяснилось потом, стать участницей ужаса [без преувеличения]. Красивая история всегда начинается с некрасивой предыстории. Единственное — я не хочу рассказывать ее так сразу.

В городе N мне встречались не только пустые люди, сделанные будто из бумаги и не имевшие ничего за собой, никакого рисунка. Были экземпляры очень интересные — например, моя бабушка. Меня восхищало её отчаяние и убивала её слабость, меня радовало её рвение вложить в меня знания и ужасно давило непонимание того, что я всего лишь ребёнок. Иногда я очень злюсь на неё, почти ненавижу. Я думаю, вы точно знаете, что только интересные люди достойны ненависти. Бывает, я вспоминаю, как она заносила надо мной резиновую скакалку, когда буква «А» или любая другая не выходила такой идеальной, какую она хотела увидеть. После она злилась, но не на меня, а на себя, потому что причинять боль другому даже из благих намерений — слабость, а она ужасно боялась быть слабой. Понимала, но ничего не могла сделать, потому что если дать раненому человеку что-то целое, то он это ранит своими осколками. Так это и работает, я много раз убеждалась. Она была тем самым человеком, который должен был поранить меня первым, а затем уже все остальные. Она была первой, от кого я хотела убежать и, получается, она стала той, кто научил меня бегать. Поэтому ее участие в городе N было важным, это положило всему начало.