Система: Спаси-Свою-Хризантему-Сам

Глава 41. У страха мерзкий лик.

В бамбуковой хижине Гуан Яна стоит звонкая тишина и бумажный змей, не смея нарушить ее, бесшумно озирается.

Ведомый четким приказом, он загорается мягкой ци, позволяя рассмотреть убранство комнаты более детально, а когда натыкается взором на переплетенные между собой тела, замирает.

Тонкие брови Мин Ся выгибаются, а лицо вытягивается в искреннем изумлении, и Го Хуань, заметив столь нехарактерный всплеск эмоций своего ученика, подбирается, взволнованно отложив кисть.

— Что такое? Что ты видел?

Юноша медленно моргает, а после переводит взгляд на встревоженного Главу школы.

Мин Ся еще раз глупо моргает, будто видит собственного учителя впервые в жизни, а после вновь возвращается к своему привычному для себя поведению.

— Они спят.

Теперь глупо моргает сам Го Хуань.

— ...

В таком случае, что не так с твоим лицом, несносный мальчишка?!

Мин Ся, будто почувствовав негодование своего учителя, мягко встает с кушетки, тянется за лежащей на полу обовью, а после усаживается обратно, добавляя как-то задумчиво:

— Старейшина Гуан и оба шиди спят на одной кровати.

Хуань невесело хмыкает.

Со дня похорон прошло две недели — слишком малое количество времени, чтобы отпустить и двигаться дальше — однако Гуан Ян и двое его учеников всеми силами старались поддерживать друг друга на плаву, не давая тонуть в ненависти к самим себе и горе.

Неудивительно, что они даже спали вместе.

— Учитель не считает их действия безнравственными? — вкрадчиво интересуется молодой адепт, натягивая сапоги.

Го Хуань удивленно застывает, так и не дотянувшись рукой до отложенной ранее кисти.

— А должен?

Мин Ся поднимает на него свои пронзительные глаза, внимательно рассматривая мужчину, а после вновь возвращает все свое внимание к сапогам.

Кушетка под ним мягко скрипит.

— Они лежат достаточно тесно друг с другом, — поясняет он, но голос его звучит в крайней степени не заинтересованно. — Учитель все еще считает это приемлемым?

Го Хуань тяжело вздыхает и щипает себя за переносицу, устало прикрывая глаза. Ученик вновь внимательно следит за его действиями и Глава школы, наконец, осознает к чему, тот ведет.

— В поддержке близких нет ничего дурного А-Ся, — а после, добавляет, сверкнув сталью во взгляде:

— Ты придаешь их действиям неправильную формулировку.

— Это не так, — мягко возражает Мин Ся, вставая. — Этот ученик лишь хотел убедиться, что за сказанную им правду, шиди с пика Жизни не понесут наказания. И раз уж Учитель считает, что их поведение приемлемо, то все в порядке.

Го Хуань ударяет по столу рукой — отчего кисти, словно напуганные, скатываются на пол — сверкает гневным взглядом и почти рычит злобное «Тебе стоит закрыть свой рот, Мин Ся! Забыл, с кем разговариваешь?!».

Однако юноша напуганным не выглядит, лишь не заинтересованно провожает взглядом кисти, а после с грустью приподнимает уголки губ.

— Этот ученик виноват.

Глядя на его поведение, Го Хуань хочет взреветь с новой силой: схватить его за ворот форменных одеяний, встряхнуть посильнее и задать, наконец, мучивший его долгое время вопрос «что с тобой происходит, А-Ся?». Но сил хватает лишь на небрежный взмах рукой.

— Иди спать.

Когда Мин Ся покидает его кабинет, Го Хуань тяжело вздыхает и тянется за новой кистью.

***

Цин Юэ просыпается с тихим болезненным стоном и пару мгновений лишь тупо смотрит в потолок.

Зажатый между Гуан Яном и Мо Тянем, он вновь прикрывает опухшие глаза, мысленно обращаясь к своей помощнице:

«Система, разве тем, кто был посередине, не был шиди Мо? Я отчетливо помню, как засыпал с краю... »

Система многозначительно фыркает, а после говорит так обвинительно, что юноша первым делом замирает, а после переводит виноватый взгляд на спящего Тяня.

«То, как Хозяин обнимал своего шиди ночью, больше походило на попытку убийства! Мо Тяню пришлось перетащить Вас через себя и уложить спать в середину, дабы остаться не задушенным».

Цин Юэ мысленно воет от стыда, а после быстро интересуется:

«Я ведь дал ему выспаться после?..»

«Так и есть» — отвечает Система, и юноша облегченно выдыхает, прежде чем помощница холодно продолжает:

«Потом Вы стали душить Великого Мастера».

Цин Юэ: «(ﾉಥ益ಥ）ﾉ ┻━┻»

За эти две недели — не без помощи Сы Сюаня — Цин Юэ удалось стабилизировать физическое состояние Гуан Яна и шиди Мо, однако им, как и самому Цин Юэ, все еще не хватало сил даже заговорить о Бай Цзи и маленьких шиди.

Цин Юэ с тревогой следил за каждым изменением в лицах дорогих ему людей, а после, пересилив собственную боль и отчаяние, надевал маску шута, чтобы ночью глотать слезы и душить судорожные вздохи.

Было чертовски больно.

Рядом завозились, Цин Юэ перевел взгляд на сонного Гуан Яна. Тот посмотрел на него пару мгновений, а после придвинулся ближе, зарываясь носом в его волосы.

Рука Великого Мастера, которую тот перекинул через Цин Юэ еще ночью, мягко огладила плечо Тяня, рука которого, также была перекинута через шисюна, образовывая своеобразные защитные объятия.

— Вчера приходил Ся-эр, — тихо говорит Гуан Ян, чувствуя, как Цин Юэ ласково накручивает его волосы на палец. — Помнишь всплеск Ци днем ранее?

Юноша утвердительно угукает, вспоминая недавнее землетрясение.

В тот день они оттачивали свои навыки врачевателя под чутким руководством Гуан Яна, когда горный хребет, на котором располагалась школа Небесного Змея, мелко сотрясся. За сотню ли, где бескрайней водной гладью расстилался океан, в небо взмыла концентрированная духовная сила.

— Как я и говорил, скрытое царство вот-вот откроется. Ся-эр приходил уточнить ваше вхождение в него.

Будучи человеком из современного мира, Цин Юэ был хорошо знаком с подобными явлениями из драм и новелл, которые тот читал и смотрел еще, будучи в своем мире.

Скрытое царство — место сосредоточения огромной силы и различных духовных трав и животных. Так же, там имелись и редкие артефакты, которые во внешнем мире даже у Великого Мастера имелось не столь много.

Разумеется, был и риск быть убитым обитающими в нем тварями и адептами других школ, однако, плюсы вхождения в царство были слишком очевидными.

— Я попросил дать немного времени, но...

Договорить ему не дает Мо Тянь, резко перебив старшего.

— Этот ученик пойдет.

Цин Юэ качает головой, тяжело вздыхая.

— Шиди Мо, мы знаем, что ты хочешь стать сильнее, но пожалуйста, дай Учителю хотя бы договорить...

Мо Тянь пристыжено утыкается лицом в плечо Цин Юэ, издавая задушенный писк. Весь его вид говорит о том, что ему совестно за свое несдержанное поведение.

— Я не хочу, чтобы вы рисковали своими жизнями ради сомнительной выгоды. Вы можете стать сильнее, оставаясь подле меня.

Лицо Мо Тяня чернеет, он даже застывает как-то слишком неестественно и дышит через раз.

Цин Юэ предчувствует, что если сейчас не вмещаться, столкновение двух психологических травм неизбежно приведет к ссоре и недопониманию. А потому, он мягко кашляет в кулак, привлекая к себе внимание.

— Думаю, нам стоит вернуться к этому вопросу после завтрака.

Юноша понимает — в словах Великого Мастера есть зерно истины. Однако и желание Мо Тяня войти в массив вполне оправдано, что делает всю ситуацию крайне неприглядной.

Гуан Ян упрямо поджимает губы, явно не желая возвращаться к этому разговору, однако следующие действия Цин Юэ вынуждают целителя растерянно приоткрыть рот.

Юноша — неожиданно даже для самого себя — вырывается из теплых объятий дорогих ему людей и с грустью в изгибе губ, оставляет легкий поцелуй сначала на щеке учителя, а после на лбу изумленного Тяня.

— Я займусь завтраком.

За столом Цин Юэ всеми силами старается игнорировать возникшую неловкость: пара учитель и ученик — все еще явно смущенные неожиданной лаской — то и дело, что бросают в него взволнованные взгляды из под ресниц, нервируя и вгоняя в краску.

Юноша и сам не понимает своего порыва — желание утешить и разрядить обстановку вскипело бурлящей лавой в области груди, принуждая к быстрому действию. Впрочем, жалеть о содеянном Цин Юэ не спешит — цель достигнута, пусть и таким смущающим поступком.

— Тянь-эр, — Гуан Ян сухо кашляет в кулак, откладывая палочки для еды. Мо Тянь, как и Цин Юэ, заинтересованно поднимает взгляд на учителя. — Я понимаю твое желание, но и ты должен понимать мое беспокойство.

Мо Тянь отложив палочки, серьезно кивает. В связи с последними событиями, приоритеты Великого Мастера, как и многих других, потерпели кардинальные изменения: сейчас, Гуан Яну хотелось лишь защитить своих учеников и дать им все, что помогло бы восстановить их душевное равновесие, а не отпускать в место, кишащее опасными тварями за каждым поворотом.

Оглядываясь назад, Мо понимает, что из-за своего эгоизма и страхов чуть было, не совершил грубейшую ошибку.

Стоит отдать должное Ши шисюну...

Сейчас же — посмотрев на ситуацию со стороны Великого Мастера — Тянь отчетливо видит его искреннее беспокойство и страх потери, а потому и становится на душе совсем уж совестно и тоскливо.

— Этот ученик понимает и просит у Учителя прощения...

Гуан Ян с легкой улыбкой и нежностью во взгляде, кивает. А после, открывает рот, дабы выразить свои чувства, однако, дрогнувший массив вынуждает его замолчать и обернуться к двери.

После короткого стука, в бамбуковую хижину входит Лю Мэй.

Женщина явно чувствует себя неуютно, неловко переминаясь с ноги на ногу — смотрит, почти испуганно, а после кивает в знак приветствия, нервно теребя рукава ханьфу.

Цин Юэ, на появление матери лишь кривится, мысленно браня ее, на чем свет стоит.

Ба! Если эта безглазая собака испортит всю атмосферу — этот Лаоцзы лично отправит ее на упокой, хмпф!

Лю Мэй, кажется, почувствовав негатив со стороны юноши, бегло осматривает сидящую за столом троицу, задерживая взгляд на Цин Юэ, а после выдыхает с толикой обреченности.

— Глава желает знать о вашем решении. Группа наших учеников покидают пределы школы завтрашним утром...

Гуан Ян предполагаемо хмурится, на что женщина, неожиданно для всех, растягивает тонкие губы в нежную улыбку, мягко говоря:

— Я присмотрю за ними в пути, в то время как все остальные ученики, включая Мин Ся, окажут им поддержку непосредственно в массиве.

— Лю шимэй нездоровится?

В вопросе целителя нет агрессии — лишь крайнее изумление и недоверие. Впрочем, вполне справедливо — это понимает и сама заклинательница, которая казалось, даже не оскорбилась столь неучтивым вопросом.

Она не станет лукавить, начав говорить о том, что в женском сердце неожиданно раскрылся цветок материнской любви по отношению к этому дитя, однако и у нее было нечто, чему она следовала.

— Я понимаю, что это звучит абсурдно, — продолжает так же спокойно и уверенно. — Но твой ученик помог сяо Юю не сойти с ума от горя, поддерживая его. Я не останусь в долгу.

Сколько бы времени не прошло, а Цин Юэ все никак не мог понять одной истинны: Лю Мэй невероятно трепетно относится к своему старшему сыну, в то время как к младшему, казалось, чувствует лишь отторжение и ненависть.

Глядя на то, как она со всей любовью заботиться о Цин Юе, юноша не может считать подобное поведение справедливым по отношению к своему предшественнику.

Разумеется, ему не нужна любовь и нежность этой чужой ему женщины, но за оригинального Цин Юэ этого мира, ему до зубного скрежета обидно.

— Я утешал Юй-гэ не для вашего признания.

Лю Мэй удивленно переводит на него взгляд, а после кивает, соглашаясь.

— Несомненно, — а после тихо добавляет:

— Потому я и благодарна тебе.

Зрачки Цин Юэ недоверчиво сужаются.

«Система, она говорит правду?»