"ЭГОИСТ"

Глава 47

Выбегаю в заднюю дверь и вижу Чонгука, который ходит взад-вперед по террасе. Не уверена, что могу чем-то помочь, но в такой ситуации предпочитаю находиться с ним, а не оставаться среди его родственников. Я чувствую ответственность за происходящее, потому что это мы приехали по моему желанию, Чонгук не хотел. Если бы он вдруг начал общаться с моей мамой, мне тоже было бы это странно. «Ха, как будто она позволила бы этому случиться», – усмехается внутренний голос. Как будто прочитав мои мысли, Чонгук бросает на меня сердитый взгляд. Я подхожу ближе, он отворачивается. – Чонгук…
– Нет, Лиса, не надо, – резко говорит он. 
– Я знаю, что ты хочешь сказать, что надо вернуться и извиниться перед ними. Но этого никогда не произойдет, так что не трать слова! Почему бы тебе не вернуться самой, не поужинать и не оставить меня в покое, черт возьми. Я делаю шаг к нему и говорю только:
– Я не хочу туда возвращаться. – Почему? Ты отлично вписываешься в их компанию чопорных зануд. Ах так! Почему я снова здесь? Ну конечно: чтобы Чонгук на мне отыгрался.
– Знаешь что? Отлично! Я ухожу. Не понимаю, почему я до сих пор рядом с тобой! – кричу я, надеясь, что меня не слышат внутри.
– Думаю, потому что ты не понимаешь намеков… Когда последнее слово срывается с его губ, чувствую растущий в горле комок. – Намек понят. Я смотрю на каменный пол, пытаясь проглотить горькую пилюлю, но мне не удается. Вновь смотрю на Чонгука и встречаюсь с ним взглядом.
– И все? Это и весь твой ответ? – смеется он, проводя рукой по волосам.
– Ты не заслуживаешь того, чтобы я тратила на тебя время. Ты не заслуживаешь, чтобы я говорила с тобой – я или те прекрасные люди. Они пригласили тебя на ужин, а ты его испортил! Вот чем ты занимаешься: ты все разрушаешь! И меня тоже. По лицу текут слезы. Чонгук подходит ко мне. Я отступаю, спотыкаясь обо что-то. Чонгук пытается поддержать меня, но я хватаюсь за кресло. Я не хочу от него помощи. Когда я смотрю на него снова, лицо его печально, и он тихо говорит:
– Ты права.
– Я знаю, – сообщаю я и отворачиваюсь. Быстрее, чем я успеваю сообразить, его пальцы хватают мое запястье, и он прижимает меня к груди. Я прижимаюсь изо всех сил, хочу полностью с ним слиться. Я слышу, как часто бьется мое сердце. Интересно, слышит ли его Чонгук, или может, он чувствует мой пульс? В глазах его – ярость, и я вижу в них свое отражение. Внезапно он впивается в мои губы с такой силой, что мне почти больно. Он полон таким отчаянием и жаждой, что я теряюсь. Растворяюсь в Чонгуке. Растворяюсь в соленом от слез поцелуе, в его ладонях, запущенных в мои волосы. Его руки соскальзывают мне на талию, и он подсаживает меня на перила. Мои ноги обвиваются вокруг него, и он движется между ними, не переставая меня целовать. Мы задыхаемся, вцепившись друг в друга. Я осторожно закусываю его нижнюю губу, и он стонет, прижимаясь ближе. Скрипит задняя дверь, и чары спадают. Обернувшись, в ужасе встречаюсь глазами с Хосоком. Тот краснеет, изумленно глядя на меня. Я отталкиваю Чонгука, спрыгиваю с перил, одергиваю платье.
– Хосок… я… – начинаю я. Он поднимает руку, заставляя меня замолчать, и подходит к нам. Чонгук дышит так громко, что мне кажется, что я слышу эхо, отражающееся от стены дома. Щеки его пылают, глаза дикие.
– Ничего не понимаю. Я думал, вы друг друга терпеть не можете, а вы тут… у тебя же бойфренд, Лиса, я не думал, что ты можешь так поступить. Слова Хосока жесткие, но тон остается мягким.
– Нет… я не знаю, как это вышло.
 – Я встаю между ним и Чонгуком. Чонгук молчит, и я этому рада. 
– Кай уже знает. Я собиралась рассказать тебе, просто не хотела, чтобы ты понял меня неправильно, – объясняю я, как бы извиняясь.
– Не знаю, что и думать, – говорит Хосок и отправляется обратно. Тут, словно в кино, раздается раскат грома.
– Похоже, будет гроза, – говорит Чонгук, глядя на небо.
Хоть он и раскраснелся, голос его спокоен.
– Гроза? Хосок только что застал нас… целующимися, – ужасаюсь я, чувствуя, как между нами снова возникает электричество.
– Все будет хорошо. Гляжу на него, ожидая увидеть самодовольство, но ничего подобного. Он кладет руку мне на спину и нежно поглаживает. – Хочешь пойти в дом или отвезти тебя обратно? Поразительно, как резко меняется его настроение – от ярости к страсти, а затем к невозмутимости.
– Я хотела бы вернуться и доужинать. А ты?
– Полагаю, мы можем вернуться, было довольно вкусно, – улыбается он, и я смеюсь. 
– Ты чудесно смеешься, – говорит он, глядя мне в глаза.
– У тебя улучшилось настроение, – говорю я, и он снова улыбается, потирая шею.
– Сам не знаю почему. Значит, он так же запутался, как и я? Вот если бы мои чувства к нему не были так сильны, думаю, мы понимали бы друг друга намного лучше. Когда он говорит со мной так, я его понимаю. Мне просто хочется, чтобы он чувствовал ко мне то же, что я к нему. Однако Дженни предупреждала меня, что с ним этого не произойдет. Снова раздается раскат грома, и Чонгук берет меня за руку.
– Пойдем внутрь, будет дождь. Я киваю, и мы заходим в дом. Он не выпускает моей руки, когда мы заходим в столовую. Хосок сразу замечает это, но ничего не говорит. И хотя я не хочу, чтобы Хосок это видел, мне нравится, как Чонгук держит мою руку. Мне слишком приятно, чтобы отпустить его. Когда мы усаживаемся обратно, Хосок сосредоточенно изучает скатерть. Отпустив меня, Чонгук поднимает глаза на отца и Карен.
– Прошу прощения за то, что накричал на вас, – бормочет он. Изумление на лицах всех присутствующих настолько явно, что Чонгук опускает глаза. – Надеюсь, я не испортил ужин, на который потрачено столько усилий. Я не могу сдержаться и под столом кладу руку на ладонь Чонгука, слегка пожимая ее.
– Все нормально, Чонгук, мы понимаем. Давайте не будем нарушать традицию и поедим. Карен улыбается, и Чонгук смотрит на нее. Он слегка улыбается, и я знаю, каких усилий это ему стоит. Кен ничего не говорит, но одобрительно кивает. Я медленно убираю руку, но Чонгук вцепляется в мои пальцы и косится на меня. Надеюсь, никто не замечает безумия, бушующего внутри меня. Наверное, первый раз в жизни прикосновение рук вызывает во мне ощущение, которого не было ни разу, когда я встречалась с Каем. Ужин продолжается, хотя теперь я несколько подавлена тем, что Кен оказался ректором. Это потрясающе. Он рассказывает, как переехал из Англии, как ему нравится Америка и штат Вашингтон в частности. Мы с Чонгуком по-прежнему держимся за руки, и хотя есть одной рукой очень неудобно, мы не обращаем на это внимания.
– Погода здесь не самая лучшая, зато очень красиво, – говорит Кен, и я согласно киваю.
– Чем ты планируешь заняться после колледжа? – спрашивает меня Карен, когда все доедают.
– Я собираюсь поехать в Сиэтл и надеюсь найти работу в издательстве, пока буду работать над своей первой книгой, – уверенно говорю я.
– В издательстве? У тебя уже есть варианты? – спрашивает Кен.
– Не совсем. Я буду использовать любую возможность, которая подвернется, чтобы устроиться. – Замечательно. Кстати, у меня есть хорошие связи в Vance. Слышала о таком? – говорит он, и я смотрю на Чонгука: он упоминал, что знал там кого-то раньше.
– Да, я много о нем слышала, – улыбаюсь я.
– Я могу сделать тебе приглашение, если ты захочешь там стажироваться. Это прекрасная возможность. Ты такая красивая молодая девушка, я хочу тебе помочь. Я высвобождаюсь из пальцев Чонгука и складываю руки под подбородком.
– Правда? Это было бы замечательно! Я очень вам благодарна! Кен говорит, что позвонит своему знакомому в понедельник, и я еще раз благодарю. Он уверяет, что это пустяки и что он любит помогать. Я возвращаю руку, но Чонгук убирает свою, а когда Карен начинает убирать со стола, извиняется и уходит наверх.