Один лишь миг

***

Сын не появлялся в родном доме давно, давно здесь не пахло его резким парфюмом, давно не разбирали скрипучую кровать, ждущую в полумраке пустой спальни. Так давно... Еще вчера он был ее маленьким мальчиком, ее гордостью, ее ответственностью, сегодня же Драко служил Темному Лорду наравне со взрослыми волшебниками, скитаясь из одного конца страны в другой. Нарцисса нервно стучала пальцами по антикварному столику, думая об ушедшем.  – Боишься? – осклабилась сестра, испустив нервный, нездоровый смешок. – Он вырос, возмужал, многого добился. Дай ему спустить пар. Мальчишки есть мальчишки, Цисси, – продолжала Бэлла, рассматривая цветочный узор на старинной фарфоровой чашке. – Он рано повзрослел, такие времена сейчас... Дай ему немного повеселиться с новой игрушкой. Вырастет, женится и забросит ее в дальний угол за ненадобностью.

Но Нарцисса продолжала стучать по отполированному много веков назад дереву. Драко, разумеется, заслуживал мгновение отдыха, но хозяйка большого поместья все ещё сомневалась в том, что подарок её сестры пришёлся кстати. Подарить Драко человека... Беллатриса полагала, что причиной волнения ее младшей сестры была грязнокровость врученной трофеем девчонки, настоящей же причины Нарцисса не раскрывала. За подобные взгляды её могли наказать в новом просвещенном обществе, лишенном определенной доли гуманизма.  Сестра весело сербала чай, двумя пальцами держа тонкую ручку старой фарфоровой чашки. Нарцисса все ещё считала, что грязнокровки – те же люди, пусть и волшебники из них и не самые лучшие и желанные члены общества при новом укладе. Только редкий чистокровный маг поддерживал её мнение, ещё более редкий высказывал его вслух, защищая несчастных. Грязнокровок отлавливали, как диких зверей, теперь их вручали друг другу, как подарки, иметь дома плененного волшебника – престижнее, чем фамильного домашнего эльфа.  И, разумеется, семейство Малфой не могло споткнуться, не попав в ногу со временем. Нарцисса обещала мужу, что перенесет его кровать во двор, если в доме появится раб, но Драко... Ведь Драко давно уже не жил с ними, только навещал, чтобы передать привет. Люциус переговорил с Тёмным Лордом, обсудил заслуги сына и убедил того сделать ему подарок. Гермиону Грейнджер, самую известную из плененных ныне грязнокровок, самую желанную, самую гордую.   Таков уклад, таков порядок, таков мир, принесенный Темным Повелителем. Нарцисса пыталась отбросить прочь свою никому не нужную жалость, но плечи её вздрогнули, едва волшебница услышала очередной стук на втором этаже. Она невольно подняла взгляд, заметив, что пролила чай на белоснежную скатерть. Одно дело – знать, что сын использует в своих интересах живого человека где-то там, на другом краю огромной страны, но совсем другое – слышать, как он занят этим... Беллатриса громко усмехнулась, делая очередной глоток.   – Да, – тихо заметила Нарцисса, нервно расправляя длинную юбку своего изумрудного платья, – Ты права, это только от стресса, от ответственности, что на нем лежит. Он... Он хороший мальчик. Это его не испортит.   
***
   Хороший мальчик. Драко хотел, чтобы не только мать, но и общество считало его таковым. Юноша приподнялся, белый потолок не давил на него, он покоился слишком высоко. Драко так отвык от высоких потолков, скитаясь по стране по поручениям Темного Лорда... Хороший мальчик. Образ хорошего "мальчика" сильно отличался от образа хорошего мужчины или хорошего волшебника, еще дальше он лежал от понятия «хороший гражданин». Малфой плотнее сжал губы, в очередной раз думая об этом.  Взгляд его лениво скользил по высокому белому потолку, задерживаясь на солнечных бликах, пропускаемых приоткрытыми шторами. Интересно, это она распахнула их, впуская в комнату свет? «Нет, нет, никогда в жизни», – подумал он, прикусывая губу. «Грейнджер никогда не даст свету разбудить меня раньше положенного, это ведь украло бы у нее лишние минуты покоя». Наплевать, пусть цепляется за них столько, сколько сможет. Время все равно не на ее стороне.   В новом мире на его плечи легли новые обязанности, новые возможности лежали за линией горизонта, только протяни к ним алчущую руку. Драко лениво потянулся в кровати, наслаждаясь выходным. Приятно было оставить день в родительском доме, последнее время Малфою не приходилось проводить здесь много времени. Служба Тёмному Лорду предполагала полную занятость, и даже обзаведясь собственным жильем, Драко не ощущал себя его полновластным хозяином. Дома он бывал день или два в месяц.  – Утро, Грейнджер, – улыбнулся Драко, натягивая поводок. – Только посмотри на барельефы, – проговорил он громко, пальцем указывая на камин, чей желтовато-зеленый камень изрезали фигурками шипящих змей. – Красиво, а? Где бы ты такое смогла увидеть...  Благодарности за возможность не последовало, гриффиндорка не ответила, отводя взгляд. Гермиона сидела возле его кровати, поджав под себя ноги. Тени под её глазами говорили о том, что она вновь не спала всю ночь. Впрочем, ничего удивительного. Драко хорошо понимал, какие мысли мучают эту головку в темноте его покоев.  – Ты дрожишь, – улыбнулся он, замечая озноб девушки. – Знаешь, Грейнджер, а ведь я не запрещал тебе спать в моей кровати.  Он звал её. Драко не мог сказать прямо, статус не позволял ему проявлять доброту к ней теперь... Но ведь Гермиона не была глупой, должна была понять его, с благодарностью принять невысказанное вслух приглашение. Гриффиндорка, вне всякого сомнения, знала, чего именно он хотел от неё.  Упрямая сука. Грейнджер ожидаемо отвернулась вместо ответа, понимая, что за отказ или дерзкое слово она вновь получит от него удар. Гнев уколол Драко, и чёрная кожа поводка вновь натянулась, из лёгких Гермионы вырвался растерянный выдох. Она почти заскулила, и Малфой ощутил, как похоть течёт по его венам, волной проходя по жилистому телу.  В комнате действительно царил холод, он заставлял Малфоя спать под одеялом в эту приятную летнюю ночь. Драко специально распорядился не топить камин, он надеялся, что воля Грейнджер будет сломлена, и девчонка попросится к нему ближе. Драко думал об этом, думал о том, как она робко поднимет взгляд, как её искусанные сухие теперь губы будут лепетать несвязную стыдную просьбу, как он великодушно пригладит её кудрявые волосы, заслужив робкое «спасибо, господин». Одна только мысль об этом заставляла его блаженно прикрывать глаза.  – Иди сюда, – громко сказал Малфой, натягивая поводок. – Живее, ну. Не заставляй меня снова брать палочку.  Её уже не нужно было прятать. На каждую палочку, существующую теперь в мире Магической Британии, накладывали чары, не позволявшие магглорожденным прикасаться к зачарованному древку, «низшие» из волшебников были лишены возможности колдовать, отрезаны от магии самым легким из способов.  Даже если бы Гермиона очень хотела, она бы не смогла воспользоваться колдовством теперь, и эта мука заставляла Малфоя трепетать от удовольствия. Лучшая ведьма своего поколения, самая старательная ученица беспомощна, безоружна, бесполезна... Принадлежит ему каждой клеточкой своего никчемного тела. Драко снова потянул поводок, но девушка не двинулась с места. К своему удовольствию Драко заметил, что губы её сжались плотнее. Гермиона боится его.  До чего волнующее чувство. Драко нравилось замечать, как гордость её трескается, и под сухой коркой прячется жалкое подобие некогда величественной волшебницы. Ему нравилось видеть этот контраст, вспоминать, как она задирала нос, не обращая на него внимания. Иногда Малфой вспоминал, как отец ставил ему в укор разрыв в табеле Драко и Гермионы. Есть ли у неё преимущество теперь?  Драко и хотел бы снова натянуть поводок, затащив её на кровать, словно упрямую кобылку в стойло. Только она ведь начнёт вымученно кашлять, на этой бледной сейчас шее расцветает ярко-красный след врезавшегося в плоть ошейника... Нет, это не то, чего ему хотелось теперь. Малфой вновь потянулся, отбросив в сторону тонкое одеяло, спрятанное в темно-зелёную материю. Он свесился с кровати, поднимая Гермиону к себе легко, точно куклу.