ПЛЕМЯННИЦА

24

ЛИНА

Не зря говорят, что однажды всё тайное становится явным…
В четверг Г-жа Чхве по телефону вызывает меня к себе. Её не было весь день, вернулась только под вечер — на часах уже почти четыре. Переступив порог, сразу понимаю, что что-то не так. Лицо женщины хмурое, раздраженное. Она даже не смотрит на меня. Берет со стола маленькую чашку с кофе, делает глоток, морщится. Затаенно наблюдаю за тем, как начальница достает с полки одну из папок. Никогда бы не догадалась, но там… тайник с алкоголем. Взяв одну из маленьких бутылочек, она добавляет в кофе немного коньяка, по крайней мере по цвету напиток похож именно на коньяк, ставит бутылку на место. Снова делает глоток и наконец смотрит на меня.

— Как дела, Лина? — настойчиво спрашивает, рассматривая меня очень и очень пристально, словно не видела никогда.

— Нормально… Хорошо, — тревога подбирается к сердцу. Что-то определенно не так. Неужели что-то напортачила по работе? Явных косяков у меня до сих пор не было, поэтому не знаю, как на них обычно реагирует моя начальница. Ругаться будет? Или премии лишит? Хотя что такого я могла сотворить прям из ряда вон выходящего? Ничего по-настоящему ответственного среди моих обязанностей нет.
Г-жа Чхве машет головой, будто соглашаясь с моими словами, делает ещё один глоток напитка. Впервые вижу её в таком нестабильном состоянии. Обычно она спокойна и весела. И абсолютно непробиваема. Ветры могут дуть со всех сторон, а она будет стоять, не шелохнувшись.
Но не сегодня. В данный момент она едва ли не потряхивает от эмоций. И меня это пугает. Очень пугает. Вспоминаю Чонгука … Он, конечно, при любом раскладе меня поддержит, но то, что я, наверное, подвела его, ведь он за меня ручался, это расстраивает ещё сильнее.

— Давно не разговаривали с тобой по душам, — чашка громко звенит, когда она ставит её на стол. Это бьет по нервам.

Не понимаю, к чему она клонит. По душам? Зачем ей лезть ко мне в душу? Она и так обо мне всё давно знает. Не о себе же она хочет рассказать? Тревога подбирается уже к горлу, сжимает его, мешая дышать.

— Так всё же хорошо, вроде, — несу что-то невнятное.

— Ну, понятно, что хорошо, — резко срывается она на повышенный тон. — Но поговорить всё же, думаю, об этом стоит.

— Я не понимаю, о чем Вы, — признаюсь честно. От этой чехарды мне всё хуже и хуже. Пусть прямо скажет, чего хочет от меня.