Тень моего сердца

13. Ошибка

Ох, как же болит голова...

А во рту сдохло стадо скунсов. Однозначно. Иначе откуда такой мерзкий вкус? И запах: он убежден, что воняет выгребной ямой.

Глаза отказываются открываться, потому что мозг свято уверен в том, что любой луч света тут же повредит сетчатку и вызовет еще один приступ боли. Галфу даже не нужно быть Нострадамусом, чтобы это предсказать.

Но тот же мозг дает знать, что есть и другие потребности организма, которые нужно удовлетворить: мочевой пузырь-то не резиновый. И о-о-очень сильно намекает, что пора бы пообщаться с белым другом на интимные темы.

Так.

Надо все-таки собраться с силами и открыть глаза, а потом уже решать по обстоятельствам.

Обстоятельства прямым текстом говорят: в комнате он один. Если судить по свету, то время уже ближе к обеду, а так поздно Галф обычно не поднимается. Когда и учеба, и тренировки, то нет возможности долго валяться в постели. Но так уж получилось, что алкоголь его организм переносит не очень хорошо, поэтому и отключает все системы на большое количество часов, чтобы восстановиться за это время.

Дверь в комнату тихо открывается, и Галф вздрагивает, потому что он не готов после вчерашнего вечера видеть Мью так близко. Потому что ему мучительно стыдно, что его соседу вновь пришлось транспортировать его пьяную тушку - ну а как иначе он бы попал в комнату?

Но все становится еще хуже, когда воспоминания яркими всполохами пробиваются через болезненную тьму: Мью на танцполе зажимает какую-то девушку... Дышать становится сложно, смотреть - вообще невозможно, поэтому он отворачивается к стенке и делает вид, что еще спит в надежде, что тот не заметил бодрствующего соседа.

Но надежды разбиваются о неожиданно теплый и ласковый голос:

- Эй, соня, вставай! Хватит валяться - я тебе антипохмельный суп принес и таблетки, чтобы ты ожил после вчерашней пьянки.

Галф ничего не понимает.

Вообще.

Почему Мью с ним так разговаривает? Они же вроде договорились, что больше никакой игры и притворств: их "отношения" завершаются после этого чертового дня рождения. И больше не надо будет изображать тревогу и заботу друг о друге.

Видимо, этот вопрос отображается на его лице, потому что Мью прекращает выкладывать еду на стол и настороженно на него смотрит: