Час. У Микасы есть ровно один час до отправления парохода. Час — до восхода солнца. Молодая девушка сидит на полу в темной гостиной, у двери стоит уже собранный багаж, но багаж на сердце все еще в беспорядке. После смерти Эрена мир перестал существовать, краски для Микасы потускнели, оставив после себя лишь серую подложку. Она теребит в руках край атласной юбки, косится на дверь и понимает, что не хочет уходить.
Изначально идея Армина была провальной, стоило сразу от нее отказаться, чтобы сейчас не терзать душу неуместными мыслями.
— Аккерман, — ровный уставший голос, — сбегаешь, как мышь?
Микаса молчит, слушает, как Леви подходит к ней, прихрамывая на одну ногу, отчего старые половицы жалостливо скрипят. Он садится в кресло напротив на нее, и даже в темноте она чувствует его тяжелый пытливый взгляд. Не стоило слушать Армина и приезжать в это место.
— Ненавижу прощания, — бормочет девушка, поджимая колени ближе к груди.
— Кто сказал, что мы прощаемся? — Он наклонился вперед, — если только Кирштайн не увезет тебя на другой конец света.
Микаса закусывает губу, от его ледяного тона хочется сжаться до размера той самой мыши. Скромное золотое колечко на пальце жжет кожу, хочется снять его. Скорая свадьба кажется абсурдом, нелепым стечением обстоятельств. Она просто… просто не хотела оставаться одна, поэтому согласилась на сбивчивое предложение Жана стать его женой.
Идея навестить Леви была ошибкой; привязаться к нему, к небольшому двухэтажному домику в лесу и двум сорванцам тоже было ошибкой. Она провела в этом месте всего неделю — неделю в тишине и спокойствии, но этого хватило, чтобы выцветшие краски снова засияли на солнце.
— Габи тебя не простит, — скучающе произносит Леви, сжимая подлокотники.
— А вы? — Микаса решается посмотреть на него, и в этот миг сердце останавливается.
— Я не прошу тебя остаться, — его низкий голос царапает душу, — я говорю, что хотел бы этого.
Час. У нее остается меньше часа. Но Микаса не может пошевелиться, как не может отвести взгляда. В глазах Леви тоже отчаяние, что и в ее собственных, с разницей в том, что в серых омутах еще можно различить проблески надежды. Он мог бы запереть ее в доме силой, но… Леви дает ей выбор, Леви не настаивает, Леви считается с ее чувствами.
Леви знает, что она ничего не чувствует к Жану.
И Микаса приподнимается, тянется к его лицу, касается дрожащей рукой щеки с косым шрамом и нежно поглаживает. Его кожа теплая. Леви накрывает ее ладонь своей, смотрит не в глаза, а в самую душу. Его губы сухие и жесткие, дыхание тяжелое, громкое.
Микаса не успевает понять, как лежит на полу, прижатая его сильным телом. В голове вопит мысль, что она целует Леви — бывшего капрала, чье имя раньше ненавистью было выжжено на сердце. Она целует Леви, и это ей нравится. Микаса не сдерживает стона, ощущая его мокрый язык у себя во рту, цепляется за мужские плечи, притягивая к себе еще ближе. Леви покрывает поцелуями шею, прикусывая тонкую кожу, и отстраняется только на секунду, чтобы стянуть с себя майку.
Микаса не удерживается, скользит рукой по его груди вниз, оглаживает напрягшиеся мышцы живота. Леви худой, но крепкий, и ей это нравится. Он наклоняется и возвращается к ее губам, Микаса зарывается пальцами в коротко-стриженные волосы, трется бедрами об его пах, замечая каменную выпуклость, по телу разливается жар.
Такого не было с Жаном.
Леви торопливо расстегивает пуговицы на ее рубашке, не отрываясь от желанных губ ни на секунду. Микаса нетерпеливо елозит под ним, ей кажется, что еще немного и она сгорит ко всем чертям, особенно, когда мокрой дорожкой поцелуев Леви спускается к ее груди, жадно всасывает розовый сосок, заставляя девушку закрыть рот ладонью. Это напоминает пытку, лучшую пытку в ее жизни. Она выгибается, сжимает в руках ворсинки ковра, когда пальцы Леви нежно ласкают чувствительный бугорок. Юбка собирается на животе. От каждого неторопливого движения перед глазами взрываются фейерверки, тугой узел внизу живота вот-вот готов взорваться, но Леви отстраняется, вырывая из груди разочарованный вздох.
Он спускает брюки, жадно и влажно целует в губы, и чувство наполненности завладевает Микасой. Она широко открывает глаза и не сдерживает громкого стона.
— Тише, — шепчет он ей на ухо, обжигая его рваным дыханием.
Микаса впивается короткими ногтями в его спину, двигает бедрами ему навстречу. Мокрые хлопки — все, что слышит девушка, возбуждаясь все сильнее от каждого звука. Горячая волна собирается в животе, Микаса прикусывает его плечо, лишь бы не застонать на весь дом от наслаждения. Она обмякает, но тело все еще фейерверками отзывается на каждое движение. Леви утыкается мокрым лбом в ее и, закусив губу, кончает ей на живот.
Они лежат на полу, держась за руки, пока солнечные лучи несмело пробиваются в комнату. Пароход отчалил две минуты назад.
