Вещь

Галактика «Детский дом». Глава 1.

Конечно, моё появление здесь было вопросом времени. Я удивлён, что моя мама не сделала этого раньше. В детском доме я оказался в 3 года. Мать принесла меня ночью, оставила у порога и ушла, не удосужившись даже подписать документы об отказе. Надо же, прямо как в дешёвой мелодраме. Только вместо того, чтобы оказаться потерянным в младенчестве наследником сказочно богатого рода с красивой историей волшебного возвращения и счастливым финалом, я оказался всего лишь брошенным на произвол судьбы мальчишкой, которому сломали жизнь.

Так или иначе, годы, проведённые в галактике «Детский дом» (почему-то все мои воспоминания имеют формы галактик, а мои разум и сознание представляются мне Космосом), я вспоминаю с тяжестью в груди. Будто к сердцу привязали тонну железа. Но именно здесь, в этом убогом захолустном пристанище падали, я впервые встретил её. Девушку, которую я буду помнить и любить всегда.

Глава 1. 9 лет.

— Тим, выходи немедленно! — этот яростный вопль был слышан, наверное, в соседнем посёлке с неброским названием «Шабарово», до которого ни много ни мало пятьдесят два километра. Голос, конечно, принадлежал Клариссе Петровне — одной из наших надзирательниц. Наверное, правильнее всё же называть этих женщин воспитательницами, но их никогда особо не волновало, что правильнее, поэтому я решил, что и меня не должно.

Откровенно говоря, Кларисса Петровна пришла в наш детдом совсем недавно: всего пару месяцев назад. С ней повезло: она не была лучшей среди худших. Иными словами, она была не самой большой занозой в заднице как, например, Аллегра Ивановна. Во всяком случае, Кларисса Петровна не избивала меня палкой с громким названием «трость», не плевала мне в еду и не называла меня «мерзкой блядью». У неё был муж, но, насколько я знаю, с детьми не задалось: в её судьбу вмешалось бесплодие. Знаю я мало, но кое-какую информацию всё же подслушал в коротких разговорах воспитательниц. Они с мужем перепробовали все возможные способы: и народные, и магические, и научные (хоть они и были супругам не по карману). Вскоре они отчаялись, муж завёл семью на стороне — приёмных детей он не хотел — но Кларисса Петровна это стерпела. Она и в детский дом-то устроилась из-за доброго сердца и умилительного простодушия. Хоть порой она всё же могла повысить голос на воспитанников или обозвать, она никогда не позволяла себе поднимать руку на нас: мы ей заменили родных детей. Согласно РЛСХу («рейтингу лучших среди худших», составленному персонально мной) она занимала восьмое место из девяти возможных (девятое по праву принадлежит нашей поварихе). Наверное, она была единственным светлым пятном в этой вонючей и мерзкой обители гнили. Короче говоря, мне сказочно повезло, что именно Кларисса Петровна нашла меня сидящим здесь, на сыром закрытом чердаке, а не кто-либо иной. Ходить на чердак было запрещено, и любое несоблюдение этого правила закономерно каралось публичным избиением под радостные крики других воспитанников. Правда, эта мера наказания не была прописана ни в одной из важных бумажек (кажется, взрослые называют их документами), но Аллегра Ивановна уверяла, что это наказание придумал Самый Важный Эскорт Государства (сокращённо СВЭГ). Что это за эскорт такой — никто не знал, но название у него было настолько устрашающее, что даже самые гадкие дети невольно вздрагивали при упоминании этого СВЭГа.