Время сгорать

Этот день ещё с самого утра не предвещал ничего хорошего: противный запах алкоголя, доносившийся явно не из открытого окна; сидящий на кухне Чонгук в полусознательном состоянии, который из последних сил говорил что-то неразборчивое в трубку своему другу, при этом прижимая к себе пустую бутылку со спиртным, и очередное понимание того, что Чон опять пьёт и, скорее всего, это продолжится ближайшую неделю, пока он совсем не превратится в овоща, а ноги вовсе перестанут держать его. Джису тяжело вздыхает, обводя взглядом кухню, и на столешнице видит омлет, который Чонгук не удосужился даже переложить на тарелку и оставил в сковородке; в раковине валяется грязная турка, на внешних стенках которой свежие дорожки от переварившегося кофе, а рядом прозрачная кружка, наполовину наполненная бодрящим напитком, в который нужно добавить как минимум ещё три ложки сахара, чтобы сбить его горечь. Чонгук явно готовил этот завтрак в спешке, будучи ещё трезвым, чтобы успеть перед пробуждением Джису сбегать в магазин, купить несколько бутылок алкоголя, которые сейчас спрятаны в разных укромных местах квартиры, подальше от глаз Ким.

— Любимая, доброе утро! — видимо, услышав позади себя звук шаркающих тапочек, Чонгук потупил взгляд на Джису, расплывшись в глупой улыбке, пытаясь сделать это как можно трезвее, но выходило это у Чона просто ужасно, поэтому Ким брезгливо отвернулась от него, включив горячий напор воды, заливая турку, чтобы позже её было проще отмыть. — Я завтрак тебе приготовил, — договаривает Чонгук, выдыхая так, что запах перегара доносится до Джису и она старается не дышать носом, чувствуя, как слёзы подкатывают к глазам.

Она устала от постоянных запоев и мерзкого запаха, от которого зубы сводит, хочется побыстрее выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха, а после никогда не возвращаться в то место, где ни одного угла, не впитавшего в себя весь спектр алкогольных ароматов, не осталось. Иногда Джису кажется, что вся её одежда и она сама насквозь пропитались этим запахом, потому Ким как можно больше раз пшикает на себя духами, чтобы перебить его.

— Ты опять пьёшь, Чонгук, — обречённо говорит Джису, размешивая сахар в кофе. Ким не хочет благодарить Чона за приготовленный завтрак, не хочет целовать его в щёки или висеть у него на шее, прижавшись как можно ближе, потому что Чонгук сейчас кажется Ким самым противным человеком в мире, ей хочется быть подальше от него, но сердце постоянно возвращает её к Чону, как бы не сопротивлялся подобной тяге головной мозг, не желающий, чтобы Джису чувствовала тянущую боль и находилась в состоянии на грани истерики.