Взгляд снизу

Тихая дверца

Помню, были у меня знакомые... семья Головиных, что долго ждала рождения ребенка. Глава семейства многие годы был завсегдатаям участником "английского" клоба, до того, как его оттуда попросили. И если раньше он проводил вечера в компании знакомых, шампанского и карт, то с того момента, совпавшего с появлением дочери, всё сменилось на идейные книги, дом и жену. А рождение дитя не принесло ожидаемых чувств... их просто стал не достоин отпрыск, не способный слышать. С младенчества подле ребенка крутились именитые лекари, однако ни одни проводимые процедуры не даровали ей того, чем Творец обделил.
На ребенка обращали внимание только мать и няня, но как же обидно было чуткой душе осознавать, что и те смотрят на неё с жалостью. Что не на кого ей опереться и не за кем спрятаться. Полная тишина в совершенстве заглушала чаду все разговоры и единственная информация, которой владела та - видимая её часть. Однако каждую ночь, когда няня гасила свечи и, выходя, запирала дверь, девочка оставалась с чувством, описать которое, пожалуй,  смогла бы только она. К Тишине присоединялось Одиночество и детская Фантазия, которая отчаянно пыталась найти объяснение теням, что вырисовывались на световом мольберте на стене.
Любимо было ею лето, от того, ясно, что солнце долго не заходило, а вот зима превращала жизнь в сущий кошмар...тоже  по вполне понятным причинам. С каждым годом родители улыбались всё реже. Взгляд отца и вовсе потяжелел на столько, что хотелось скорее спрятаться от него, дабы не быть раздавленной презрением, казалось, что оконное стекло, отделяющее комнату от зимнего города и покрытое инеем, было теплее, чем отношение отца, во всяком случае оно могло оттаять... при простом прикосновении ладошки. Единственная, встречи с кем не хотелось избегать - это няня. Женщина приносила девочке молоко на ночь, оставалась посидеть с ней в комнате, а в кармане фартука носила несколько леденцов, предназначенных ребенку. Но спустя неделю, с момента последнего проведенного времени вместе, та женщина занемогла, ей пришлось покинуть дом Головиных, но зато она нашла встречу со мной. Кстати, она-то меня и познакомила с тем семейством и рассказала мне сверх того, что было оговорено ранее, потому мне захотелось забрать малышку к себе, дабы оградить от того, что происходило в том доме. К тому же после ухода няни дитя осталось почти в полном одиночестве. Раньше ребенку составляла компанию именно нянюшка, но не теперь... С каждым прожитым вечером девочка чаще оставалась только со своими мыслями, которые, опустошающими потоками непонимания и растерянности, бушевали в ней, подвешивая сознание едва ли не в паническое положение. В очередной, лишенный устойчивости день, в детскую вошла мама, жестом подозвавшая свое чадо. Она последовала за родительницей, без доли сомнения.

 В конце они подошли к небольшой дверце, что,видимо, всегда была под лестницей. Женская рука открыла её, внутрь помещения затёк свет, показавший несколько ступенек, ведущих вниз, а дальше лучи не смогли перебороть тьму. Разглядеть что-либо было не возможно, но почувствовать морозное веяние неизвестности было не трудно. Мать, отходя от двери за спину ребенка, указала дочери пройти вперёд, встать на освещенные ступеньки. Сделав шаг вперёд и почувствовав, по движению половых досок, что родительница сделала то же самое, девочка встала-таки на почерневшую ступень, а затем и на следующую.
После того... свет... неожиданно поглотила тьма, за спиной что-то тряхнуло. Дитя вытянуло руки назад, и те, почти мгновенно, упёрлись в запертую дверь. Попытки открыть её были провалены... сердце бешено застучало о ребра, холод окутал тело. Объятия Тьмы и осознание, что даже один сделанный шаг, вероятно, приведет к падению вниз сковали движения. После некоторого времени, опираясь спиной на дверь, ребенок присел, грызенный тишиной и густой темнотой. Теперь она не могла и увидеть, что происходит поблизости.
Неожиданно для матери, гнутой тюканьем мужа и совести, неподвижно сидящей в кресле, из-за двери донёсся детский крик, продолженный истеричным плачем. Головина встала и прошла наверх, хмуря брови и поджав губы. Она переступила порог спальни, совершенно не привлекая внимания мужа, стоявшего с книгой у окна. Тогда переместилась в детскую комнату, где спешно заперлась, пытаясь найти укрытие от происходящего, села в промежутке между столом и кроватью, сжимая подушку...