Спасательный круг

Глава 1. Дикая лиса

   Порой, когда мой путь идёт по блестящему после дождя городу, мой живот начинает невольно урчать - достаточно громко для того, чтобы услышала я, но недостаточно для того, чтобы из крон деревьев начали вылетать птицы, напуганные звуками.

   Такое может случиться с каждым, но вопрос заключается в следующем— что лучше: зайти куда-нибудь и купить себе кофе и воздушный творожный маффин или дойти до дома и приготовить себе тёплый обед?

   Порой, когда мой путь идёт по блестящему после дождя городу, я вдруг останавливаюсь посреди залитой водой улицы, сражённая, и не знаю, куда деть всю эту боль и любовь, которые начинают шевелиться внутри меня. что лучше: молчать о них или плакать?

   Я, к слову, всегда дохожу до дома и готовлю себе обед и молчу. Наверное, поэтому боль и любовь ощущаются во мне так отчётливо и невыносимо — они всегда внутри и никогда не ели воздушных творожных маффинов.

   И, скорее всего, дело в том, что я не очень доверяю миру и, как следствие, тому кофе и маффинам, которые в нём продают.

   Иногда мне кажется, что мир похож на дикую лису. она пытается украсть моё глупое, мягкое сердце — жулик, не воруй, — и съесть его. поэтому я не плачу. довольно опасно быть чувствительным — лиса может понять, что ей есть, что красть.

   К тому же каждый раз, когда я плачу, кто-то обязательно делает мою трагедию своей. Так что, да, никаких слёз и никакого воровства — это безопасно. И очень-очень одиноко.

   Я не религиозный человек и до сих пор понятия не имею, как каждый раз оказываюсь в этом положении, но:

   Дорогой Бог или инопланетяне, разумная пустота или дьявол — хоть кто-нибудь. Я не могу смириться с тем, что там, снаружи, никого нет, — если ты меня слышишь, пожалуйста, поговори со мной. Мне так оглушительно тихо здесь одной.

Думаю, Бог сказал бы, что мне стоит пойти и поговорить с кем-то, чьё существование я не ставлю под сомнение, а я ответила бы, что не хочу казаться слабой, и Бог дал бы мне щелбан. Потому что жизнь — это неизбежная слабость.

   Просто надо довериться миру, чтобы это понять, — довериться хоть кому-нибудь кроме Бога, инопланетян, разумной пустоты или дьявола.

   Возвращаясь к небольшой житейской интермедии:

   Порой, когда мой путь идёт по блестящему после дождя городу, я внезапно останавливаюсь посреди залитой водой улицы, полностью сражённая и незнающая, куда деть всю эту боль и любовь, которые начинают скрестись  внутри меня. Ещё один минус постоянного подавления эмоций и хранения боли  любви внутри себя: они начинают раздирать грудную клетку и вырываться наружу против моей воли, а иногда это уродливо и антисанитарно.

   Потому я стою посреди блестящего после дождя города со своим глупым, мягким, горячим, мокрым, противным сердцем в руках и не знаю, куда его деть. могу ли я пожертвовать его? отдать на благотворительность? может ли кто-то его понять?

   Что лучше: бросить его или прижать к себе ближе?

   Иногда мне кажется, что мир дышит мне на лицо, как домашнее животное, которое приходит посидеть возле подушки, когда хозяин просыпается. И тогда я думаю, что жизнь неизбежна — даже если я опасно чувствительная. Наверное, единственная возможность понимать других и себя — это жить с этим глупым, мягким сердцем внутри. Плакать. Пить кофе и есть воздушные творожные маффины.

   Приручить эту дикую лису.