Смотри, надейся и умри

Фанатик

Кажется, ты самый улыбчивый парень, каких только свет не видал. Родившийся под звездой удачи, счастливый добряк и жизнерадостный мотиватор. Все руки устремляются к тебе, к простодушной натуре. С морским дуновением (так и назывался твой парфюм) тянется ко мне милая дурашливость, она осталась, помнится, с начальных классов.

На перемене ты разбавляешь серо-школьную муть, предлагая скучающим-зевающим сыграть в разнообразные игры. Обычно в «Cham cham cham»*, «Cockfighting»** или соревнование по армрестлингу. Когда-то и мне предлагал, но что толку? В итоге колющие взгляды протыкали меня насквозь. «Ты не должна общаться с ним», — вонзаются иглы. И конечно, ты видишь, ты прекрасно понимаешь мою закрытость от мира, потому и перестал приближаться к моей парте. Мучительное расстояние — хоть в петлю полезай.

В моменты, когда твой живой смех бьет по стенам, точно прибой по моей черепной коробке, из моего сердца — иссохшей, с трещинами почвы — появляются первые травинки. Что ни день, я гадаю, как более красноречиво описать порыв внутренних чувств.

Меня пробило приятно покалывающим током. Сначала это была мимолетная минута, когда ты улыбнулся мне в первом классе***, как никто другой до этого, потом пять, когда голос прорезался, затем десять, ты вымахал в росте, и вот тогда стало ясно — мой пульс возобновляется от одной вибрации твоего голоса. ВСД?**** . А что это, собственно говоря, такое?

Научи меня магии — не волноваться по пустякам. Я хочу познать истинную радость, какой ты пестришь урок за уроком, день за днем, год за годом. Хотя нужно сказать совсем наоборот: слово «радость» пестрит тобой. Мой цветущий мальчик, нет таких в школе искусств «Ханлим» и никогда уже не будет.

Не прекращай выказывать улыбку. Отчаянно нуждаюсь в ней, как знойным летом в бодром ветерке. Не замолкай ни на минуту. Неистово желаю слышать голос твой, сравнимый с ручейком в начале марта. Не прикрывай лицо ладонями, смущенно отводя глаза. Ведь бесконечно хочу смотреть на щеки, и как они заливаются румянцем, точь-в-точь спелые персики.

Уж прости, не могу отвести взгляд от одинокой родинки на левой скуле. Хочу ей оказать теплый прием, начать хотя бы с малого.

Прости, прости, прости меня за эти мысли... И спасибо.

Ты единственный, кто замечает меня, единственный, кто пропускает в класс, единственный, кто спрашивает домашнее задание, единственный, кто беспокоится не будет ли мне холодно, если открыть окно, и в результате, единственный, кто видит во мне человека, а не «беззвучное приведение», «даже у призраков из фильмов есть звук».