Сокджин сидел на закрытой крышке унитаза, сжимая кривыми пальцами тест на беременность с двумя полосками. И что делать дальше — понятия не имел.
Он положил тест обратно в коробочку и, подняв растянутую намджунову майку, смотрел в свое отражение. Вроде бы, все было как обычно — плоский живот, слегка выпирающие ребра, широкие плечи, круги под глазами размером с маленькую Галактику, бледноватая кожа и вечное гнездо из волос. Но все равно было что-то не так. Возможно — запах. К его василькам, смешанным с нотками кедрового ореха, прибавились чужие, инородные и совершенно не свойственные — морозные лилии, лес после дождя, бергамот, чай с ромашкой и апельсин. Вкусно. И родно.
Он себя видит таким каждый Божий день, он выучил каждую морщинку на своем правильном лице, каждый изъян и каждое достоинство. Снаружи он знал себя на все сто баллов, но внутри — нет. Внутри — новая жизнь, новая Вселенная для их с Намджуном ребенка и это единственное, что теперь имело значение.
Омега готовил завтрак для Намджуна, вкладывая в пышные оладьи всю свою любовь и заботу. Теперь что-то точно и необратимо изменится, например, у него вырастет огромный живот и ходить он будет как пингвин. Но почему-то это не пугало, слишком это казалось правильным и непонятно желанным.
Намджун, проснувшийся от щекочущих обонятельные рецепторы запахов, положил горячие ладони на тонкую талию старшего. Тот промурчал, по-кошачьи выгибаясь, когда альфа мазнул пухлыми губами по шее, ниже, к ключицам и плечам, оставляя россыпи своих меток. Его руки покоились на животе Сокджина — там, где уже плескалось в своем океане их общее сокровище, стоящее дороже всех драгоценностей на свете.
— Доброе утро, — хриплый голос в сокджиново ухо, а у того табун мурашек вдоль позвоночника.
— Доброе, — ответил старший, ловя губами любимые губы напротив. У омеги во рту — мята, у альфы — горечь утра. Это не казалось старшему противным, совсем наоборот — правильным. Он домашний, теплый и до одурения любимый, — настолько, что хотелось рыдать.
Поцелуй из нежно-мягкого под напором альфы стал глубже, мокрее и развязнее. Он прижал Сокджина грудью к широкой крышке тумбы, срывая с омеги мешавшие домашние шорты. Он рассыпал созвездия укусов по бледной спине, по тонкой шее и глупо-широким плечам. Омега под ним скулил, прося о большем, о масштабном и сносящем голову напрочь — просил и получал.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
zwillinge
FanfictionЭто богохульство, но слова уже больше ничего не значат. ''Эта работа об абьюзе. Посмотрите, из каких отношений нужно бежать, какие приоритеты нужно ставить на последнее место, каких людей нужно вычеркивать из жизни, какими бы близкими они не были. В...