TROIS CINQ POUR SABRINA SPELLMAN

Пролог.

      Вечерняя стужа, которая, казалось бы, всего несколько минут назад в благосклонности склоняла древовидные, с темно-коричневой, отливающей иссиня-черным, жесткой корой дубы, чьи зеленые, налитые народным отчаянием листочки были скорее похожи на аккуратные, ручной работы тарелочки, с каким-нибудь замысловатым орнаментом, сейчас же будто желала искоренить все живое, поддавшись черному искушению и увяданию человеческой любви. Ведь две, совершенно маленькие издалека фигуры, непрерывно мчались вперед, борясь с завывающим в вышине поселений ветром. Одна из них оказалась мужчиной, то и дело останавливающимся, чтобы взглянуть, насколько далеко от него отстала другая. А эта «другая», как раз-таки, была женщиной – уже изрядно запыхавшейся, то-ли от долгого бега, то-ли от чрезмерного внимания всего ее тела и разума, относящегося только к одному-единственному кульку белых простыней, мирно лежащему на ее, согнутых в локтях руках.
      Черные классические штаны мужчины, по бокам расшитые протяженными лампасами, в низовьях были полностью запачканы грязью и песком – совсем не свойственными предметами для такого стиля одежды. Его алая атласная рубашка наполовину выбилась из плена ремня брюк, а пуговицы на рукавах, около запястий, которые, к слову, даже и не были так уж закреплены в специальные отверстия, оставались болтаться на вот-вот разорвущихся ниточках. Белое платье девушки тоже было с головы до ног обрызгано темной, стекающей с его подола, грязью дорог. Бант, не так давно обрамляющий ее талию, сполз и теперь висел набекрень, а когда-то выстиранная до явного блеска юбка сейчас расходилась тонким рваным швом у правой ноги, потому что, теплая материя куда больше пригодилась бы маленькому кульку у нее на руках.
      Когда они выбежали на поляну, сплошь покрытую зеленой пожухлой травой, шум от кремового, в пятнах военной расцветки вертолета, настолько сильно крутившего лопастями, распространялся по всей близлежащей округе, а две маленькие фигуры мужчины и женщины подгибались к земле, то и дело закрываясь руками от напора, создающегося винтом. Все же, даже опустившись, вертолет не спешил сбавлять скорость вращающихся лопастей.
      – Он убьет нас! – С ужасающей горечью в голосе воскликнула молодая женщина.
      – Встань за мной! – Крикнул ей мужчина, что было мочи, будто он пытался своим грубым голосом заглушить «ударяющий» по ушам звук, исходящий от вертолета. – Ну же! Прошу тебя! – Не унимался он, когда заметил, что, ошарашенная ситуацией девушка не сдвинулась с места ни на шаг. – Прошу, нам надо защитить ее, беспризорное ты создание! – Повторил он, ведь, только после упоминания маленького центра всего ее мира, женщина решилась отойти дальше, отдаваясь под власть человека, который всего несколько часов до этого, казалось, желал смести весь мир от желчной ненависти по отношению ко всем людям, когда-либо существовавшим в его жизни.
      Раздвижная дверь вертолета открылась, наверное, чересчур резко, потому что один болт, держащийся явно только на какой-то, неведомой другим силе, отскочил к земле, со звоном ударившись о металлический борт вертолета. Когда же оттуда показался довольно статный человек в возрасте, с отвратительной улыбочкой снимающий с себя вертолетные наушники для шумоподавления – и попутно машущий остальным персонам на поляне рукой, мир для тех двух «персон» будто пошатнулся. Ведь мужчина в красной атласной рубашке отлично понимал, что вся его обитель, которую он так упорно строил годами, заполненная различным инновационным оружием, начиная от метательного и заканчивая стрелковым, падет. А женщина в белом, расшитом цветами платье, прислоняла к себе тот самый кулек, за которого сейчас готова была расплатиться жизнью, только оставить бы в этом мире его, окруженного любовью. А может, ему было бы лучше уснуть навсегда. Потому что только так они могли навечно остаться вместе.
      – Так что, ребятишки, – Взгляд испуганных глаз поднялся на пожилого возраста мужчину, выходящего из вертолета и ветвящихся около него пары-тройки десятков вооруженных солдат, чьи лица были столь закрыты, что разглядеть их было совершенно невозможно. – Надеюсь, вы вдоволь набегались. – Старик расплылся в хищной улыбке. – Люцифер, – Обратился он к мужчине в черных грязных штанах, – Ты и вправду «дьявол», раз решил, что сможешь убежать от меня.
      – Я не отдам тебе мой плод. – Твердо произнес Люцифер, решительно смотря в глаза противнику. А девушку рядом с ним покоробило от слова «плод». Все ее тело вмиг вздрогнуло – может, от холода, может, от страха, а может, от всего вместе.
      Старый человек залился громким смехом, который, будто бы, смог даже отдаться шумом намного бóльшим, чем не унимающийся винт вертолета позади него.
      – А мне твое позволение и не нужно. – Он сложил руки за спиной, а затем двинулся вперед, после чего и вся его «армада» из сотни искусно обученных солдат двинулась вслед за ним. – Я не хотел быть грубым. А еще, я совсем не хотел терять такого прелестного поставщика, как ты, Люцифер. Я ведь даже прислал тебе письмо по электронной почте. Оно же дошло до тебя, верно? – Мужчина останавливается, вглядываясь в темноту ночи – и Люцифер неуверенно кивает. – Вот-вот. А ты что мне написал? – Старик тоже кивает своему риторическому вопросу. – Правильно. Ты написал, что я ни в коем случае не получу твоего ребенка. – Он умолкает, прочищает свое старческое, покрытое морщинами горло, а потом опять поднимает свой хищный соколиный взгляд на бывшего подопечного. – А ведь я бы мог научить твоего ребенка всем радостям убийства и шпионажа. Он был бы лучшим, был бы избранным в моей сети наемников. Он бы раскрыл свой потенциал. А ты что сделал? Ты лишил его такого дивного будущего! Лишил его по-праву быть тем, кем он должен стать. – Мужчина обреченно вздыхает, оглядываясь на свой вертолет, будто решая, не лучше ли ему улететь прямо сейчас и не тратить время на особых «выродков».
      – Ты ее не получишь. – Со всей яростью повторяет фигура мужчины в красной рубашке, закрывая рукой белую простынку на руках женщины.
      – Так это «она». – Вдумчиво произносит старик. – Девочка. Ты забрал у меня девочку. – В эту же минуту взгляд пожилого человека становится настолько испепеляющим, что, девушка, держащая на руках ребенка, невольно начинает пятиться назад. – А я думал, что ты умен, Люцифер. Думал, что мне будет грустно потерять такого товарища, как ты. – С каждым словом его голос приобретает все большее недовольство своим подданным и всепоглощающий страх захлестывает всех на этом поле обширной, будто, как пуля, свинцовой волной.
      – Хочешь убить меня? Убей! – В порыве гнева, в порыве страха и ужасающего отчаяния, кричит Люцифер, с такой силой тянущий свою рубашку, что пуговицы на ней с хрустом рвутся и катятся к его ногам, словно слезы стоящей около него женщины, в этот день потерявшей все.
      А старик, еще раз улыбнувшись, поворачивается к своим солдатам, окружившим его, как нижняя часть медной подковы.
      – Тогда пока. – Приторно говорит он, взмахивая рукой.
      В ту же секунду раздается тихий выстрел из того самого оружия, сделанного людьми Люцифера. Пуля сразу же пробивает его ребра, со всем своим истинным превосходством над человеческой жизнью, впиваясь в мышцу сердца. Она сливается с женским вскриком, превращаясь в одно целое, а потом весь этот шум рассеивается, оставляя только звон вертолетного винта.
      – Милая, – Столь же приторно повторяет старый мужчина, продвигаясь к девушке. – Отдай мне ребенка.
      Глаза молодой женщины полностью залиты солеными слезами, ее щеки покраснели от жуткого мороза, платье развевается на ветру, а давным-давно одубевшие, покрытые жесткой коркой пальцы, сжимаются на простынях белого кулька в ее руках.
      – Ну, – Повторяет мужчина. – Отдай. – Он кладет свои морщинистые руки на ее холодные щеки и всматривается в ее тусклые, голубые, сейчас больше похожие на бурю, глаза.
      – Нет! – С визгом отшатывается она от него. Девушка пятится назад, а потом останавливается – ее глаза принимают вид какой-то совсем не бурный, а более животный. – Никому ее не отдам! – Изо всех сил кричит она. – Отойдите! – С этими словами она прижимает ребенка к себе с такой силой, будто сейчас она готова раздробить его кости, только бы ее малыш не достался в руки этих зверей.
      Старик опять смеется, опять смотрит на своих «подковных» солдат. Он отворачивается от безумной женщины, идет к своему военному вертолету. Когда же молодая мать надеется, что все закончилось, когда она с облегчением падает на колени, еще больше пачкая белое платье о грязную землю, до нее долетает его тихое, сказанное низким баритоном слово.
      – Убить.
      Пожилой мужчина дает очередь.
      Замерзшие руки девушки опускаются и в тот же момент она навзничь падает на землю, а ее белоснежное платье в раз становится темно-коричневым. Последняя слеза скатывается по ее, пока еще красной, щеке.
      Старик подходит к белому кульку простыней и осторожно поднимает его. Солдаты терпеливо ждут, пока он оглядывает внутренности простыней, с огромным же удивлением они застывают, когда мужчина раскатывает полностью пустой кулек. Длинная простынь падает на землю, закрывая лицо молодой женщины.
      – Закопайте тела. А после найдите мне ребенка. Найдите мне эту девчонку-Спеллман! – С жутким презрением и ненавистью кричит мужчина.
      Он заходит в свой военный вертолет, в последний раз оборачиваясь на солдат, выполняющих его приказ. Отвратительная улыбка опять появляется на его морщинистом лице, а древовидные дубы, смотря на этот беспорядок, наполняются еще одним человеческим отчаянием. Ведь так и создаются их баллады.