Чонин наносит последние штрихи и как ни старается придирчиво оглядеть работу со стороны, не получается. Впервые результат заставляет восхищенно вздохнуть его самого.
Он долго скрывает работу.
Студия закрыта, и никто не может ее видеть. Чонин не уверен, что готов показать свое творение миру. И даже больше того, боится этого. Он заходит в студию по вечерам, тонкий свет льется в комнату из едва приоткрытой двери, и кажется, что девушка перед ним совершенно живая.
- Совершенство... - вздыхает Чонин, в который раз медленно обходя вокруг нее.
Ему кажется, что он влюблен.
И когда это случается, юноша не может понять как. Это не поддается никаким законам логики и физики.
Он осторожно касается ладонью высеченных острых скул, мягко проводя по ним пальцами, и чувствует, как она вздыхает. Ресницы трепещут, и глаза широко раскрываются, глядя на него с удивлением и облегчением. Ее холодная ладонь накрывает его. И Чонин не уверен, сошел ли он с ума, или действительно все происходит на самом деле.
Ничего не меняется и на следующий день. Лишь только телефон Чонина разбирается на части и откладывается куда-то в сторону, пресекая все попытки близких с ним связаться.
Это время было самой счастливой частью жизни Чонина. Рядом была она. И он мог поклясться, что еще никогда не любил и не был любим настолько сильно, настолько беззаветно, настолько безумно...
Чонин звал ее своей драгоценной, своей любимой. Он называл ее Сучжон.
Его идеальная девушка.
На носочках по краю узких бордюр; раскинув руки, словно крылья, не для равновесия - чтобы почувствовать легкость полета, которого нет. Осторожными шажками вдоль тротуара они гуляли каждый вечер, лишь стоило солнцу скрыться за горизонт. Тихо смеясь, Сучжон шла впереди, запрокинув голову так, что длинные волосы струились по спине. И это выглядело так завораживающе красиво, что Чонину хотелось протянуть руку, чтобы коснуться, чтобы ощутить на кончиках пальцев эту видимую мягкость малиновых локонов. Хотелось до безумия.
